Франсиско Луке - Луна доктора Фауста

- Он пьяница, шарлатан и проходимец,- резко отвечал епископ.Камерариус его терпеть не может, да и не он один. Все великие ученые и знатоки потустороннего - и Агриппа, и сам Меланхтон1- отзываются о нем очень дурно.

- Зависть - оборотная сторона славы.

- Какая слава может быть у человека, которого лакей принимает за бродягу?!

- Может быть, ты и прав, но... позволь мне перемолвиться с ним словом. Ведь он пришел вместе со Штеваром - это неспроста.

Мориц, епископ Эйхштадтский, выпятил нижнюю губу и после краткого размышления кивнул, поднимаясь с кресел:

- Ладно. Пусть войдут господин Штевар и его незваный, нежданный и непрошеный спутник. Но я удаляюсь, ибо не желаю дышать одним воздухом с человеком, продавшим душу дьяволу.

Не успела дверь за ним закрыться, как в комнату вошел Штевар в сопровождении Фауста. Филипп отметил, что чернокнижник постарел и ссутулился со времени их последней встречи, но взгляд у него был все тот же - живой и плутоватый. За ними шел Мефистофель.

- Целую руки вашей светлости! - с шутовской почтительностью воскликнул Фауст.

- Здравствуй, Филипп,- приветствовал Гуттена Штевар.- Мы пришли не просто так, и порадовать нам тебя нечем...

Гуттен смутился и покраснел.

- Доктор Фауст, который сейчас гостит у меня в замке, проведал, что ты собираешься в дальний путь, и с неподдельной тревогой сказал мне: "Что-то мне это не нравится. Позвольте посоветоваться с небесными светилами". Мы припомнили день и час твоего рождения, и доктор Фауст взялся за дело. Ах, да что я тут распинаюсь,- перебил он себя.- Вот он расскажет тебе все лучше, чем я. Говорите, доктор Фауст!

----------------------------------------------------------

1 Меланхтон, Филипп (1497-1560) - соратник Лютера, после его смерти глава Реформации.

Давно ушли гости, наступила тишина, а епископ Мориц все никак не мог совладать с яростью, охватившей его, когда через неплотно прикрытую дверь он услышал пророчества Фауста. Филипп, съежившись в кресле, молча внимал охрипшему от негодования голосу брата.

- Только Даниэлю Штевару,- кричал тот,- могла прийти в голову мысль просить совета у этого шарлатана!

- Я очень сожалею о случившемся,- уныло и печально ответствовал Филипп.- Штевар был в бешенстве и поклялся, что отныне ноги его не будет в твоем доме.

- Он уже осквернил его, приведя сюда мерзостного колдуна. Боже, страшно представить, что было бы, если бы великий Камерариус столкнулся в этих стенах с Фаустом, злейшим своим врагом!

- А ничего бы не было, любезный мой епископ,- неожиданно раздался чей-то голос, и в дверях выросла фигура рослого и тучного старца в шапке, украшенной множеством монет, ладанок и образков.

- Господин Камерариус! - смешавшись, воскликнул Мориц.- Я не заметил вас...

- Я только что вошел,- снисходительно улыбнулся тот,- и случайно услышал ваши последние слова.

- Садитесь же,- предложил Мориц, указывая на кресло,- я тотчас расскажу вам о нашем происшествии.

- В этом нет необходимости. Я все знаю.

- Но как же возможно такое чудо?

Камерариус, умолчав о том, как гулко отдаются слова в этом доме и как тонки его стены, с важностью отвечал:

- Для Иоахима Камерариуса невозможного нет, в особенности когда дело идет о тех, кто любезен моему сердцу. Вы же именно таковы. Отрешись от ребяческой боязни, Филипп,- ласково добавил он.- Смело отправляйся на поиски Дома Солнца. Я уже говорил и еще раз повторю, что только слава, великая честь и огромные деньги достанутся на долю тебе, братьям Вельзерам и нашему императору. А Иоганн Фауст,- тут голос его дрогнул от сдерживаемой злобы,- невежественный и злонамеренный шарлатан, тысячу раз заслуживший костер за то, что продал дьяволу свою бессмертную душу. О нет, не жажда познания толкнула его на этот чудовищный сговор, но лишь неодолимая склонность к богомерзкому греху мужеложства.

- Что? - побледнев, переспросил в смятении Филипп.

- Да! Да! Именно так! Если бы я не прервал всяких сношений с Меланхтоном, который спелся с Лютером, я добыл бы у него копию бумаг, неопровержимо свидетельствующих о том, что в Виттенберге Фауст состоял под судом по обвинению в содомском грехе и растлении малолетних...

- Не может быть! - вскричал Филипп, и густой румянец смущения сменил на его щеках бледность.

- Это еще не все! Только пусть вас не пугают мои слова. Вполне вероятно, что Фауст намеревается склонить тебя к греху, как, без сомнения, совратил он нашего любезного Даниэля Штевара.

Румянец на щеках Филиппа из алого стал багровым.

- Это клевета! - вскричал он вне себя.

- Замолчи, безмозглый! - вмешался епископ.- Мальчишка! Слушай, что говорит тебе наш гость, умудренный опытом и познаниями.

Завороженный его властным голосом, Филипп, вскочивший было, снова опустился на стул.

- Прости, Филипп,- умильно произнес императорский астролог,- прости, что, явив тебе истину, невольно осквернил чистоту твоих помыслов. Но ты непременно должен быть предуведомлен о кознях этого колдуна.

- Рассказывайте, сударь,- обратился епископ к Камерариусу, устремив на брата пронизывающий взор. Ярость его прошла; он удобно расположился в кресле и приготовился слушать.

- Все дело в том, что старый негодяй, только что. покинувший этот дом, получил от сатаны волшебную способность превращаться в прекрасную девицу. Она, введя в заблуждение свою жертву, расточает обманутому бесчисленные нежности и обыкновенно без труда склоняет его к соитию. Но... я, право, не знаю, какими словами изъяснить вам дальнейшее, не оскорбив ваш слух. Когда влюбленный юноша уже вполне готов вступить в обладание вожделенными благами, красавица просит из уважения к ее непорочности совершить сие вторжение, так сказать, не с парадного крыльца, а с черного хода, как водится у тех, кто предается содомскому греху. Когда же юноша достигает предела своих желаний, он с несказанным изумлением обнаруживает, что держит в объятиях не прелестную девушку, но мерзопакостного старика.

- Да, что-то подобное слышать приходилось и мне,- мрачно заметил Мориц.

- Но это просто невероятно! - еле слышно произнес Филипп. Лицо его пылало. Он подался вперед всем телом и спросил: - И вы полагаете, что Даниэль пал жертвой этой волшбы?

- В этом нет никакого сомнения,- поник головой Камерариус.

- Но как же наш Даниэль, столь падкий до услад плоти, столь ревностно пекущийся о своей мужественности, распознав обман, не прогнал Фауста, а, напротив, поддерживает с ним тесную дружбу? - с надеждой спросил Филипп.

- Не всегда выявляется эта ужасная правда! - зловеще изрек Камерариус, воздев указательный палец.- Иногда колдуну удается сбить несчастных с толку, объявив им, что обладает даром вызывать дьяволицу Лилит, которая известна не только красотой, но и пристрастием к упомянутому мной способу любви. Семь раз дано Фаусту обморочить каждую из его жертв, которые на восьмой покоряются его желаниям и меняются с ним местами...