Герберт Аптекер - Колониальная эра

В 1688—1697 годах северные колонии были опустошены «войной короля Вильгельма» — известной в Европе под названием «войны Великого союза». В 1701—1713 годах развернулась «война королевы Анны» — в Европе известная как «война за испанское наследство» 1. В 1745—1748 годах на Юге вспыхнула «война из-за уха Дженкинса» [8] «Война из-за уха Дженкинса», начавшаяся в 1739 году, явилась одним из проявлений англо-испанского колониального соперничества. Формальным поводом к войне явился захват в плен английского контрабандиста капитана Дженкинса, которому захватившие его испанцы отрезали ухо. В следующем году Англия и Испания воевали между собой уже как участники противостоявших друг другу коалиций в «войне за австрийское наследство» (1740—1748 годы), охватившей многие европейские страны. — Прим. ред. — часть более крупной «войны за австрийское наследство». Наконец, самая крупная война, начавшаяся в колониях в 1754 году и два года спустя перекинувшаяся в Европу под названием Семилетней войны (1756—1763 годы), известна в колониальной истории под названием «франко-индейской войны».

Результатом именно этой войны явилось приобретение Англией Канады (некоторые британские государственные деятели помышляли об отторжении французского сахаропроизводящего острова Гваделупы — выбирать надо было одно или другое, и конечный выбор Канады отражает развитие английской промышленности в противовес торговле). Одновременно англичане предали своих индейских сторонников — во главе их стоял Понтиак — и в мирном договоре объявили своею собственностью земли к северу от реки Огайо, принадлежавшие их «союзникам».

Эта последняя война оказала глубокое влияние на дальнейшее развитие колониальной истории. Она усилила англо-американские спекуляции землями на Западе. Она позволила колонистам, устранив неприятелей-французов, почувствовать себя менее зависимыми от военной мощи Англии. Подняв до еще небывалой высоты государственный долг Англии (как иронически заметил Шоу, в Англии все королевское, кроме долга!), она способствовала проведению все более жесткой политики (в вопросах налогообложения и торговли) по отношению к колониям — и это в то самое время, когда численность населения колоний возросла, когда они стали более развитыми в торговом отношении и более независимыми в военном, экономическом и психологическом смысле, чем когда-либо прежде.

Общее число потерь в этих войнах едва ли превышало потери, понесенные в какой-либо одной кампании в современной войне, но для того времени они составляли значительную долю взрослого мужского населения и многократно вызывали бедствование и переселения жителей. В колониях эти бойни пробуждали все большее негодование, так как они вызывались не нуждами и интересами самих колонистов, а нуждами и интересами правителей Англии.

И действительно, уже в 1652 году Массачусетс провозгласил свой нейтралитет в англо-голландской войне. А с десятилетиями это чувство американской обособленности усилилось настолько, что, как выразился английский историк Джордж Тревельян, даже утвердилось мнение, «что бремя патриотизма было возложено Англией и Вест-Индией, нести же его приходится …Северной Америке и что Америка не всегда может находить удобным сражаться в войнах Англии».

Примечателен тот факт, что во время последней из колониальных войн — Семилетней войны, завершившейся в 1763 году, — английские власти столкнулись со значительными трудностями при вербовке солдат в колониях, а провинциальные законодательные собрания не оказали им должного содействия в этом деле. Попытки рекрутировать в армию кабальных слуг натолкнулись на вооруженное сопротивление их хозяев — плантаторов в ряде округов Мэриленда; ряд новобранцев оказал насильственное сопротивление вербовке в Нью-Йорке. В Северной Каролине, несмотря на то что ассамблея приняла закон, разрешавший вербовку холостых мужчин, «последние, — писал Юджин И. Маккормак в своей книге, тему которой составляет «Колониальная оппозиция имперской власти во время франко-индейской войны», — уклонялись от призыва, либо открыто отказываясь повиноваться, либо скрываясь от вербовщиков… Должностные лица округов нерадиво относились к отчислению полагавшихся доходов губернатору или вовсе отказывались их отчислять, чем помогали правонарушителям и в значительной мере сводили на нет практическое значение этих законов».

Кертис П. Неттелс в своем ценном исследовании колониальной жизни «Корни американской цивилизации» удачно выразился о «конфликте между привилегированными и непривилегированными группировками — долголетней распре, образующей центральную тему колониальной истории». К рассмотрению классовых столкновений, образующих эту центральную тему, мы теперь и перейдем.

Прежде всего целесообразно сделать несколько замечаний относительно общей природы колониального общества. Нет нужды говорить о том, что на протяжении всей эпохи американское общество было преобладающе сельским. Это вовсе не значит, что города не были значительной чертой американской колониальной жизни; дело обстояло как раз наоборот, что с особым усердием показал Карл Брайденбо. Но это значит, что пять главных городов колоний — Филадельфия, Нью-Йорк, Бостон, Чарлстаун и Ньюпорт все вместе насчитывали в 1760 году, когда общая численность колониального населения превышала 1600 тысяч человек, меньше 73 тысяч жителей; в первом из этих городов, расположенных в порядке убывающей последовательности по числу их жителей, население достигало тогда 24 000 человек, в последнем — 7500.

Примечательную черту колониальной истории составляет необычайно быстрый рост населения. Не считая индейцев, в колониях проживало в 1620 году 2500 человек, в 1670 — 114 тысяч, в 1720 — почти 300 тысяч, наконец, в 1775 году — свыше 2½ миллионов (в том числе примерно 500 тысяч негров-рабов). Причем к этой последней дате около трети белого населения было неанглийского происхождения.

На протяжении всей колониальной эпохи значительную часть белого населения составляли «законтрактованные», кабальные слуги (indentured servants); в каждый данный момент на положении «законтрактованных» находилось от 10 до 15 процентов его общей численности. Эта зависимая и даровая рабочая сила была двух родов — добровольная и недобровольная. Первая прослойка была более многочисленной и состояла из выкупников и учеников. Выкупники обязывались работать в качестве слуг (сроком от двух до семи лет, причем чаще всего этот срок равнялся четырем годам) в оплату за перевоз в Новый свет. По подсчетам, около 70 процентов всех иммигрантов, прибывших в колонии до Американской революции, состояло именно из этих выкупников. Что же касается учеников, то это были дети бедноты, которые за обучение ремеслу отрабатывали определенный срок, обычно до достижения ими 21 года. Отдельных обедневших и бездомных английских детей посылали в колонии сами власти; эти дети назывались «обязанными учениками».