Ричард Эванс - Третий рейх. Зарождение империи. 1920–1933

В то же время другие понимали произведения великого философа совершенно иначе. Ницше был решительным противником антисемитизма, он жестко критиковал вульгарное поклонению власти и успеху, которое родилось (по его мнению) после объединения Германии с использованием военной силы в 1871 г., а его наиболее известные концепции «воли к власти» и «сверхчеловека» должны были применяться только к сфере мысли и идей, а не к политике или практическим действиям. Однако многие его высказывания, сведенные к простым лозунгам и вырванные из философского контекста, нашли такое применение, которого он бы никогда не одобрил. Его концепция идеального человеческого существа, освобожденного от моральных ограничений и благодаря силе своей воли торжествующего над слабыми, легко приспосабливалась под свои нужды теми, кто в отличие от него верил в выведение человеческой расы в соответствии с расовыми и евгеническими критериями. Такие интерпретации стали возможны главным образом благодаря влиянию его сестры Элизабет Фёрстер, которая вульгарным образом популяризировала его идеи, выделив в них аспекты жестокости и избранности, и сделала их привлекательными для экстремальных правых националистов. Такие писатели, как Эрнст Бертрам, Альфред Боймлер и Ганс Гюнтер, свели философию Ницше к пророчеству силы, а его идею сверхчеловека — к ожиданию прихода великого германского вождя, освобожденного от моральных ограничений христианской теологии [126] Steven E. Aschheim, The Niefäche Legacy in Germany 1890–1990 (Berkeley, 1992). . Другие на основании немецких антропологических исследований туземных обществ в Новой Гвинее и других колониях Германской империи вывели ницшеанское духовное превосходство на новый уровень и призывали к созданию нового общества, управляемого группой собратьев, элитой сильных молодых людей, которые бы правили страной, как средневековое рыцарское братство. Сторонники такой крайне женоненавистнической концепции мира отводили женщинам единственную роль, связанную с производством элиты для будущего, и это представление в менее радикальных формах разделялось многими сторонниками евгеники и расовой гигиены. Писатели из научной среды, такие как Генрих Шурц, распространяли идеологию группы собратьев в различных публикациях, но наибольшее влияние она оказывала на молодежные движения, в которых молодые люди, в основном из среднего класса, посвящали себя путешествиям, общению с природой, распеванию националистических песен вокруг костров и с презрением относились к уравновешенным политикам, лицемерной морали и социальной искусственности взрослого мира. Писатели вроде Ханса Блюхера, на которых сильно повлияли молодежные движения, шли еще дальше в своем стремлении к реорганизации государства в соответствии с антидемократическими принципами и к тому, чтобы привести к власти сплоченную группу героических мужчин, объединенных гомоэротическими связями любви и привязанности. Сторонники таких идей уже начали основывать псевдомонашеские конспиративные организации до Первой мировой войны, такие как Германский орден, образованный в 1912 г. В таком мире мелких нерелигиозных сект «арийский» символизм и ритуалы играли центральную роль, поскольку члены этих сект считали использование рун и поклонение солнцу неотъемлемыми признаками германской культуры. Они приняли индийский символ свастики в качестве «арийского» символа под влиянием мюнхенского поэта Альфреда Шулера и расового теоретика Ланца фон Либенфельса, который поднял флаг со свастикой над своим замком в Австрии в 1907 г. И хотя подобные идеи были довольно странными, не следует недооценивать их влияние на многих молодых людей среднего класса, участвовавших в молодежных организациях до Первой мировой войны. Они внесли значительный вклад в распространение сопротивления буржуазному укладу жизни среди поколения, рожденного в 1890-х и 1900-х гг. [127] Mosse, The Crisis, 204-7; Walter Laqueur, Young Germany: A History of the German Youth Movement (London, 1962); Jürgen Reulecke, ‘ Ich möchte einer werden so wie die…’ Männerbünde im 20. Jahrhundert (Frankfurt am Main, 2001); Daim, Der Mann, 71-2.

Главные идеи этих течений резко отличались от буржуазных ценностей умеренности и самоограничения и были диаметрально противоположны принципам, на которых основывался либеральный национализм, таким как свобода мысли, представительное правительство, терпимость к мнениям других и фундаментальные права человека. В начале века подавляющее большинство немцев все еще в основном верили в эти вещи. Социал-демократы — самая популярная политическая партия в Германии — считали себя защитниками принципов, которые, по их мнению, совершенно не удалось защитить германским либералам. Сами же либералы все еще оставались силой, с которой приходилось считаться, а в последние мирные годы до 1914-го наблюдались даже некоторые признаки возрождения либерализма [128] Alastair Thompson, Left Liberals, the State, and Popular Politics in Wilhelmine Germany (Oxford, 2000). . Но уже к этому времени стали предприниматься серьезные попытки объединить вместе некоторые идеи экстремального национализма, антисемитизма и революционной борьбы против традиций в новую синтетическую форму и придать им некоторое подобие организованности. Политический костер радикальных идей, из которого в конечном счете родился нацизм, уже вовсю бушевал до Первой мировой войны [129] Stefan Breuer, Ordnungen der Ungleichheit — die deutsche Rechte im Widerstreit ihrer Ideen 1871–1945 (Darmstadt, 2001). .

По другую сторону границы в немецкоговорящей части Австрии другой вариант радикального антисемитизма был предложен Георгом Риттером фон Шёнерером, сыном железнодорожного инженера, которому за заслуги на государственной службе император присвоил дворянское звание. В год своего поражения от Пруссии в 1866 г. Габсбургская монархия разделилась на две равные половины: Австрию и Венгрию, связанные вместе фигурой императора Франца-Иосифа и его центральной администрацией в Вене. Эта администрация в состояла большей частью из людей, говорящих на немецком, а около шести миллионов австрийских немцев примирились с исключением из Германской конфедерации, прочно ассоциируя себя с Габсбургами и считая себя правящей группой империи. Однако Шёнерера это не устраивало. «Если бы мы только принадлежали Германской империи!» — восклицал он в австрийском парламенте в 1878 г. Радикальный и прогрессивный землевладелец Шёнерер был сторонником всеобщего избирательного права для мужчин, полной секуляризации образования, национализации железных дорог (вероятно, это было навеяно родом занятий его отца) и государственной поддержки мелких фермеров и ремесленников. Он считал венгров и другие национальности в Габсбургской монархии препятствием для прогресса немцев, которые, по его мнению, добились бы гораздо лучшего экономического и социального положения, будучи в союзе с Германским рейхом [130] Andrew G. Whiteside, The Socialism of Fools: Georg von Schönerer and Austrian Pan-Germanism (Berkeley, 1975), esp. 73. .