Кирилл Якимович - На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале

Я ничего не могу поделать. Унтер-офицер внезапно открывает глаза, смотрит на фенрика и медленно выдыхает окровавленным ртом: „Я умираю… Пошли мои часы моей матери. Выиграйте вой… ну“.

Все кончено. Мы оттаскиваем тело в сторону, и мой напарник отправляется за носилками, чтобы было легче транспортировать тело в узкой траншее.

Воздух! Откуда-то я слышу шум, смотрю в небо и вижу звено из девяти самолетов, сбрасывающих метровые бомбы. Я прикидываю разные пути спасения, но все кажется безнадежным. Я не успеваю выбраться из зоны бомбардировки, поэтому просто остаюсь в окопе, в котором меня застала судьба.

Что-то падает и свистит так пронзительно, что мое сердце замирает. Я больше не слышу грохота разрывов, хотя они вздымаются землей и снегом совсем рядом со мной. Мой слух улавливает только страшный вой падающих бомб. Я приседаю на корточки, зажмуриваю глаза, и напрягая все мышцы пытаюсь свернуться таким образом, чтобы меня было как можно меньше.

Невозможно описать психологическое напряжение за те несколько секунд, пока бомба проходит свой путь с небес до земли. Страх кричит во мне, все мое тело напряжено и пот струится по моему лбу.

„Господи, пронеси! Промахнитесь, промахнитесь“, — звучит внутри меня до тех пор, пока очередная бомба не разрывается рядом со мной.

Несмотря на то, что мои глаза плотно зажмурены, вспышка пронзает мои веки и я становлюсь незрячим. Взрывная волна приподнимает меня и бросает снова на землю.

Тишина. „Это конец“, проносится у меня в голове и я еще не понимаю, где я нахожусь. Жив я или я мертв? Я не знаю этого. Я дышу с трудом… „Раз я дышу, значит воздух мне еще необходим“, — проносится в моем мозгу. Я осторожно открываю глаза, и убеждаюсь в том, что они видят.

Я по шею погребен в земле, сучьях и снеге. Я с трудом пытаюсь выбраться и слышу свист пуль, который напоминает мне о широком разнообразии вариантов смерти на войне.

Я осторожно ощупываю себя и осознаю что все мои части тела на месте. Быстро оглядевшись я понимаю, что артиллерийский огонь так же мощен, как и до начала бомбардировки.

Одновременно с этим я замечаю, что рядом со мной образовалась воронка диаметром около пяти метров, которая задела кусок траншеи, ведущей к убежищу. От нее метрах в восемнадцати, прямо посреди окопа еще одна воронка по направлению к блиндажу. „Мой напарник!“, проносится у меня в голове, „он же пошел за носилками“.

Я достигаю блиндажа, и когда я заползаю за угол, я обнаруживаю своего приятеля погребенного в сугробе похожим на тот, что завалил меня. Напарник цел и невредим.

Грохот артиллерийского обстрела усиливается и продолжается вплоть до самого заката. Помимо него мы переживаем еще восемнадцать авианалетов. В темнеющих сумерках, к нам опять подползает лейтенант.

Мы искренне удивляемся тому, что он еще жив, не говоря уже о других бойцах. Наше удивление становится еще больше, когда мы узнаем что потеряли всего двух человек — нового унтер-офицера и одного набожного солдата, за две недели до этого сообщившего что погибнет именно в этот день. Его убил шальной осколок, когда он вышел из блиндажа по естественной надобности. До этого он целый день безвылазно просидел в убежище.

„Ему попало прямо в шею, пробив затылок. В остальном на теле ни единого повреждения.“ — завершает свой рассказ офицер.

Проходит еще один день с „обычным артиллерийским обстрелом наших позиций противником“. А наш пулеметный взвод опять остается без командира» [66] Rahikainen Р. Artillerriesperrfeuer am Taipaleenjoki. Suomen sotaveteraaniliitto, 1992. .

Кстати, после того как артиллерия и саперы Красной армии уничтожили практически все стационарные проволочные заграждения, основным препятствием, которое выставляли финны, были так называемые «рогатки». «Рогатки» представляли собой подобие грубо сколоченных козлов, опутанных колючей проволокой. Сами изготовители называли это изделие «испанскими лошадями». В отличие от своего неприятеля советские саперы не заморачивались с изготовлением деревянных конструкций, просто разматывая бухты колючки в «спирали Бруно».

Журнал боевых действий финского 3-го батальона 19-го пехотного полка методично описывает ежедневные события «тихого» января 1940 года:

«18.1.1940, 23.00. 8-я и 7-я роты производят работы в ближайшем тылу и на передовой. Один человек убит.

19.1.1940, 23.00. 7-я и 9-я роты производят работы. Один человек убит.

21.1.1940. Пересменка. 9 рота на боевом охранении у Мустаоя, 8-я рота на работах.

22.1.1940, 06.30. 8-я рота на производстве работ. Один человек убит.

22.1.1940, 23.00. 8-я и 7-я рота на работах. В результате артналета один человек убит, два пропали без вести и шесть раненых» [67] Geijer B. G. «Vinterkrigets Taipale». «Söderström & Co», Helingfors, 1955 .

Записи советского саперного батальона очень похожи на финские. Каждый день вычеркивал из списка одного или двух убитых или раненых, в основном становившихся жертвами снайперов противника.

Иногда в записях боевых будней нет-нет да и мелькали лирические нотки, которые затем сменялись простым описанием событий:

«Была светлая лунная ночь с 14-го на 15-е февраля. Мерцали звезды, трещал мороз. Взвод третьей роты сменял взвод второй роты с передовой линии 15-го СП. С 21 часа до 24 часов тишину ночи нарушали отдельные выстрелы нашей артиллерии, отдельные винтовочные выстрелы и очереди пулеметов. В 6 часов в сторону противника пролетели наши гордые соколы со своим очередным грузом. С наступлением утра деятельность нашей авиации возобновилась и до самой ночи над нами пролетали группы наших самолетов неся белофиннам очередной груз бомб, после взрывов которых весь горизонт делался темным» [68] РГВА. Ф. 34980, Оп. 12c, Дело № 484. .

Фронтовая жизнь двух стран имела много общего и много разного. В расположении 13-й армии текла в первую очередь советская жизнь. Каким бы страшным ни было пребывание на фронте, заведенный распорядок и повсеместно принятый в СССР план политических мероприятий распространялся и на Карельский перешеек. С завидной регулярностью проводились партийные и комсомольские собрания, где принимали новых членов и пропесочивали провинившихся. В частях организовывались социалистические соревнования на звания лучших подразделений. Периодически наезжала комиссия политуправления 13-й армии, проверяя политико-моральное состояние красноармейцев. Для отдыхающего личного состава организовывались концерты ленинградских артистов. Время от времени в части прибывали посылки с подарками для бойцов — от трудящихся Ленинградской фабрики «Красное Знамя», от жен комсостава города Старая Русса и от многих других простых людей, искренне желавших хоть как-то скрасить пребывание своих соотечественников на противоречивой и непонятной войне.