Эльга Лындина - Олег Меньшиков

Сашка - органичная часть тревоги, мщенья, законов, где нет милости побежденным. Он знает - стоит ему чуть споткнуться, и все будет кончено. Жизнь никогда не вспыхивает столь ярким и сосредоточенным пламенем, как в те мгновения, когда человек смотрит в реальное лицо смерти. Смерть вокруг Слая: в горах, в лепете детей, в звуках, доносящихся откуда-то из других домов. Оттого в нем рождается особая цепкость и жесткость - как у преследуемой дичи, которая должна обмануть охотников.

Но он не может уйти и от маски Слая, тем более на глазах у Ивана; Меньшиков привносит личностный артистизм, присущий ему в реальной жизни, в поведение его героя. Вывели солдат на солнышко - и Сашка немного расслабляется. Опять же осматривается, изучает, вглядывается в лицо Хасана. Пригодились сломанные темные очки - поиграть в суперзвезду из чужого кино... А потом бросить их Хасану: "Сувенир!", не забыв издевательски попросить немого сторожа спеть с ним... Засвистеть тот же "Синий платочек", но по-другому - лихо, вызывающе, давая понять, что плевать ему на этих "нерусских", не взять им Слая голыми руками.

Он очень злой, этот наглый контрактник. Но что делать, если прожитая жизнь никак не располагала его к благодушию? Обездоленность Александра довольно приметна, когда он бросается на напарника по цепи и плену. Он так привык защищать себя от всех и всего, что на всякий случай не исключает из числа потенциальных врагов доброго, чистого парня, хотя отчасти начинает понимать, что за человек рядом с ним. Меньшиков продолжает в "Кавказском пленнике" тему "человека 90-х", воспитанного новой российской действительностью, порешившей с советскими лицемерными постулатами и вместе с ними отбросившего напрочь способность жить не только своими интересами, своей болью. Исполненный горьких постоянных катаклизмов наш нынешний мир настраивает человека на ежесекундную оборону, на борьбу исключительно за самого себя, и Сашка-Слай - порождение всего этого. Его веселые пошлости и злобные вспышки - отражение того, что он принял для себя в качестве закона выживания. Но тогда чем он хуже аксакала из местных, задумчиво произносящего, решая судьбу пленных: "Убить всегда лучше".

"Уйти!.." "Уйти..." Одна мысль бурлит в сознании Сашки. Плюс ко всем бедам он еще и прикован к этому простодушному парню, олуху, почему-то верящему в благополучный исход обмена пленными. Прапорщик давно отвык верить людям, как и отвык верить в лучшее. Ему хочется, чтобы Ивану стало больно и страшно, как ему, непобедимому Слаю. С откровенным удовольствием он не просто рушит Ивановы надежды. Он преподносит их ближайшее скорбное будущее продуманно спокойно - так звучит убедительнее. Так проще нагнетать ужас - передавая свой страх и ужас другому. Он как будто доверителен, он даже как будто сочувствует: "Тебя, Ваня, вряд ли кто купит...", "На двоих не хватит денег...", "Зарежут...", "С яйцами прощайся. У них обычай такой чуть что, яйца резать..." И все это ровным, почти задушевным голосом бывалого, всезнающего, успевшего все это видеть, ощутить человека. Он вроде хочет так подготовить несчастного Жилина к его скорому кошмарному будущему, упиваясь доверчивостью перепуганного дурачка. Садист? Ни в коем случае! Так обращался бы с ним, с Сашкой, любой, ощутивший себя сильнее, увереннее в себе. Все нормально - по нормам, усвоенным Слаем, и ничего дурного он не совершает с Иваном, по крайней мере, в его личном представлении. Кроме того, приятно играть спектакль...

Доведя Ивана, можно сказать, до тихого и безмолвного горестного прощания с жизнью (Жилин уже просит прапорщика не рассказывать его несчастной матери об ужасной казни, которой был подвергнут ее единственный сын), "палач" неожиданно милостиво сообщает: "Меня Саша зовут. Слай". Это первый шаг к сближению, самим Сашкой совсем не осознанный. Не понимает еще, что хочет иметь рядом человека, о чем прежде никогда не задумывался.

Что касается спектакля, то Слай ведет свою коронную партию недоступный, отчаянный, победительный Дон Жуан, чем окончательно потрясает селянина Жилина. Таких историй - о подвигах на интимном поприще - у Слая хоть отбавляй. Конечно, они во многом им сочинены, у кого-то позаимствованы, но имеют и какую-то реальную почву. Все буйно перемешано в его фантазиях. Он немало помотался по свету, много чего видел, набрался разных баек, умных словечек, вроде "летаргии", в которую якобы впала одна из его подруг... Так ему интереснее жить - придумывая. И окончательно подавляет Ивана своей немыслимой опытностью, образованностью, сам в это время наслаждаясь идиотизмом доверчивого и всему верящего слушателя. Таких у него, возможно, еще не было!

А параллельно занят главным - следит за ходом событий: обменяют или прокол? Замечает много из того, что совершенно недоступно Жилину. Слай истинное дитя войны, это его профессия, ему отчасти даже уютно на войне. Ничего другого он делать не умеет и не очень хочет. В плену, естественно, плохо. Но что бы он стал делать на воле без тех наступательных выплесков энергии, которые дарует бой! Без желания победы, дающей ощущение собственной значимости? Как-то все в нем плотно соединяется: несомненная сила недюжинной натуры (Меньшиков, по определению, не может играть усредненность), пошлость, вранье, эгоизм, жестокость. И внезапное желание сочувствия. Сцена обмена, закончившаяся провалом, заключена усталым признанием Сашки, жившего все время крохотной, несмотря на весь его опыт, надеждой: "Все... Накрылось..." Болтая, сочиняя, выдумывая небылицы, на самом деле он все время жил надеждой, что все же состоится этот проклятый бартер. Но не ропщет, не ужасается. Теперь остается надеяться только на себя, на свои силы. Причем это ему ближе, как бы ни было опасно затевать побег.

Больше он не станет повелительно обращаться с Иваном, не будет грозных окриков и откровенного хамства. Слай умеет адаптироваться, когда ему необходимо. Делает это просто. Он еще и успел отчасти привязаться к сокандальнику, уж больно простодушен и незлобив парень. Уж больно нелеп Слай что-то таких не встречал. И до конца будет дивиться этой нелепости. Такими кажутся ему чистота и доброта парня, они выпадают из Сашкиных твердых норм способа выжить. Интересно и непонятно! Но станет проникаться ими, сам того не замечая.

Прошлое Слая в тексте роли дано буквально несколькими репликами. Меньшиков проигрывает прошлое героя, обходясь развитием отношений с Иваном. Антиподом, привлекающим его, как всегда привлекает нас то, чего мы не можем отыскать в самих себе. Ему все больше любопытен Жилин. Он не спускается до салаги, он на самом деле как бы очень медленно подымается к нему.

В частности, перестает играть в победителя Слая, в Рэмбо, для которого нет преград. Он такой же поверженный, как Иван, и ему грозит такая же участь. Даже пострашнее - за него некому платить выкуп.