Карл Май - Белый брат Виннету (Виннету - 2)

Он отпустил мою руку, сел в траву и закрыл ладонями лицо. Я стоял рядом, терзаемый самыми противоречивыми чувствами. В конце концов он вскочил на ноги, пристально посмотрел на меня и спросил:

- Вы все еще здесь? Разве я вам не омерзителен?

- Омерзителен? Нет, мне искренне вас жаль. Вы много грешили, но и наказаны были по заслугам и в полной мере. Я не вправе осуждать вас, тем более, что вы чистосердечно раскаялись, а я и сам грешен, как все смертные, и не знаю, какие искушения готовит мне жизнь.

- Вы правы, жизнь наказала меня в полной мере. Бог мой, разве существует что-либо громче голоса совести человека, осознающего всю тяжесть собственной вины? Я обязан вернуть долг чести и исправить зло, насколько это теперь возможно. Я наконец-то увижу брата, но у меня такое чувство, словно солнце для меня взойдет завтра уже не на этой земле... Однако я хотел просить вас об одной услуге.

- Я готов на все, что будет в моих силах.

- Вы знаете, что я повсюду таскаю за собой седло, даже тогда, когда у меня нет лошади. Поверьте, я делаю это не из чудачества, а потому, что я зашил в него бумаги, предназначенные для моего брата, и больше ни для кого. Если я умру до встречи с Фредом Хартоном, передайте ему мое седло и откройте ему секрет.

- И это все?

- Когда-нибудь вы обязательно поймете, как безгранично я вам доверяю. Не забудьте же о моей просьбе! А теперь ступайте. Я хочу побыть один и еще раз перечесть книгу моих преступлений. Завтра, возможно, будет уже поздно. Спокойной ночи.

Я побрел в лагерь и улегся, но смог уснуть только перед рассветом. Когда мы утром проснулись, Олд Дэт уже сидел в седле и поторапливал нас. Гамбусино чувствовал себя вполне сносно и согласился сопровождать нас. Один из апачей посадил его на коня у себя за спиной, и мы помчались по следу разбойников.

После двухчасового опасного кружения по каменному лабиринту каньонов и горных тропинок мы выбрались на равнину. Еще через час гамбусино вдруг попросил нас остановиться, присмотрелся к следу и сказал:

- Дальше ехать по следу бессмысленно. - В его голосе звучала радость. Хартон увел шайку в сторону от прямой дороги. Пусть они кружат по прерии, а я поведу вас напрямик.

Мы следовали на северо-запад. На горизонте виднелась темно-синяя полоса гор. Лошади скакали ровным галопом, без устали отмахивая милю за милей, и я не переставал изумляться их выносливости. К вечеру нам стали попадаться кусты и деревья, а вскоре мы въехали в лес. Долины перемежались с крутыми холмами и скалами. Огибая глубокий овраг, мы заметили узкую полоску вытоптанной травы.

- След! - воскликнул гамбусино и спешился, чтобы внимательно разглядеть его. - Кто проезжал здесь?

- Незачем слезать с лошади, чтобы увидеть, что здесь проехало полсотни всадников, - угрюмо заметил Олд Дэт. - Мы опоздали.

- Вы считаете, что чимарра опередили нас?

Виннету тоже спрыгнул с седла, прошелся по следу и сообщил:

- Десять бледнолицых и сорок краснокожих. Они проехали здесь час тому назад.

- Что вы скажете на это? - спросил Олд Дэт гамбусино.

- У нас есть еще шанс проникнуть первыми в долину, - ответил тот. Негодяям придется потратить уйму времени на то, чтобы разведать местность.

- Не считайте их дураками. Они просто-напросто силой заставят Хартона провести их в ущелье.

- Но ведь индейцы нападают только ночью!

- Не тешьте себя надеждами. Какого черта белым разбойникам дожидаться ночи? Плевали они на обычаи краснокожих. Готов держать пари, что к ночи лагерь на бонансе будет уже разграблен. Поэтому постарайтесь привести нас туда как можно скорее.

Мы пришпорили лошадей и помчались бешеным галопом за гамбусино. Хартон, как мы поняли, повел разбойников к скрытым под искусственным буреломом ступеням, вырубленным в скалах, мы же торопились к естественному входу в ущелье. Мы пробирались в сгущающихся сумерках по лесу, рискуя сломать себе шею или налететь на острые, словно копья, сучья деревьев. Я отпустил поводья, полагаясь на чутье коня и указывающего нам путь гамбусино. Ветви хлестали меня по лицу, раздирая в кровь кожу и грозя выколоть глаза. Когда окончательно стемнело, нам пришлось спешиться и вести коней в поводу, держа револьверы на боевом взводе. И наконец мы услышали журчание ручья.

- Мы уже у входа, - шепнул наш проводник. - Двигайтесь вдоль скалы, оставляя ручей справа.

- Разве здесь нет часовых? - удивился Олд Дэт.

- Охрану выставляют только после того, как лагерь уснет, а в это время проход еще свободен.

- Какая беспечность! - возмутился вестмен. - К тому же на прииске, где есть чем поживиться! Где этот проход? Темно, хоть глаз выколи!

- Идите прямо, тропинка приведет вас к палатке.

Мы двинулись вперед в кромешной тьме. Слева чернели высокие отвесные скалы, справа билась о камни вода. Пройдя самое узкое место, Олд Дэт, я и гамбусино встали во главе отряда. Вдруг мне показалось, что я увидел тень, мелькнувшую среди камней. Я молча остановил моих товарищей, но даже чуткое ухо Олд Дэта не услышало ничего подозрительного.

- Мало ли что может померещиться в темноте, - шепнул гамбусино. - Правда, где-то рядом находятся ступени в скалах, но ночью вряд ли кто рискнет спускаться по ним. Или это был кто-то из рабочих, или вам просто померещилось.

И мы тронулись дальше, не подозревая, какие страшные последствия будет иметь это маленькое и вроде бы малозначительное происшествие. Через несколько минут впереди забрезжил свет, пробивающийся сквозь полотняные стены палатки, послышались приглушенные голоса.

- Подождите здесь остальных, - приказал проводнику привыкший повелевать Олд Дэт. - Пусть ждут нас у входа в палатку, а мы тем временем предупредим мистера Ульмана об опасности.

В палатке, без сомнения, слышали топот копыт лошадей и наши голоса, но никто не вышел нам навстречу и даже не откинул полог.

- Пойдемте со мной, сэр, - позвал меня старик. - Нас встретят с радостью, а я, грешный, люблю, когда меня принимают, как желанного гостя.

Олд Дэт без колебаний и опасений распахнул полог палатки и вошел первым.

- Это они! - раздался вдруг чей-то голос. - Смерть им!

Прогремел выстрел. Старый вестмен ухватился обеими руками за грудь и медленно сполз на землю.

- Мои предчувствия... Брат, прости... Олд Шеттерхэнд, помни - седло... простонал он.

- Ради Бога, сеньор Ульман, не стреляйте! - воскликнул я, бросаясь к вестмену. Но было уже поздно: пуля пронзила его сердце. - Да остановитесь же! Мы ваши друзья, с нами ваш тесть и шурин! Мы только хотели предупредить вас о нападении.

Нацеленные на меня ружья дрогнули, но не опустились. В свете трех ламп, свисающих с потолка, я увидел десятка полтора решительного вида мужчин, во главе которых стоял молодой человек с открытым лицом.