Януш Майснер - Красные кресты

Вскоре под командованием лорда Хоуарда, Френсиса Дрейка, Хоукинса и Фробишера на якорях в Плимуте стояло уже сто кораблей. Они не были ни так велики, ни так хорошо вооружены, как испанские, но зато куда быстрее и маневреннее.

Среди них оказались не только "Зефир" Яна Мартена и "Ибекс" Соломона Уайта, но и "Торо", на котором шевалье де Бельмон возвратился из Франции, и даже "Ванно" Пьера Каротта.

Ничего удивительного, что в таких обстоятельствах Генриху Шульцу пришлось вообще отказаться от отъезда и остаться в Лондоне, возлагая единственную надежду на спасение местного филиала своего торгового дома на грамоту, выданную кардиналом Альбрехтом.

Нет, он не бездействовал, глядя на приготовления к войне. Разумеется, не собирался рисковать головой в сражениях на стороне еретиков, но поставив Богу свечку в Эскориале, теперь выставил дьяволу огарок в Англии, снабжая корабли всем, что было нужно. Поскольку цены возросли вдвое, дела его шли превосходно.

Тем временем Непобедимую Армаду с самого начала преследовали трудности и неудачи. Сразу после выхода из Лиссабона корабли разбросало весенними бурями, и им пришлось либо вернуться, либо укрыться в других портах поменьше. Повторялось так несколько раз, так что когда адмирал Медина Сидония после месяца плавания зашел в Эль Ферол, его сопровождали только пятнадцать из ста каравелл; остальные ремонтировали поврежденные борта, сломанные реи и разодранные паруса вдоль всего западного побережья от Опорто до Ля Коруньи.

Только двадцать второго июня удалось наконец собрать все корабли и выйти в открытое море, чтобы минуя бурный Бискайский залив и северо-западное побережье Франции, направиться к Нидерландам, где Александр Фарнезе уже ожидал прибытия Армады со своим тридцатитысячным корпусом.

Ян Куна, прозванный Мартеном, вновь обрел себя. Позабыл давно о Джипси Брайд, о финансовых проблемах, о заложенном поместье в Гринвиче и приятелях по кутежам, которые именовали себя его приятелями лишь до тех пор, пока не разнеслись слухи о грозящем ему банкротстве. Все эти дела его нисколько теперь не интересовали; получив новый каперский лист с подписью королевы, он уже не боялся ни ареста за долги, ни распродажи остатков своего состояния. Его корабль, обновленный, свежевыкрашенный, с вызолоченной фигурой на носу, изображавшей крылатого бога легких ветров, не утратил ничего из своих превосходных качеств, хоть прошло уже восемнадцать лет, как его спустили на воду в Эльблаге. Недаром дед Яна, Винцентий Шкора, пользовался репутацией лучшего корабельного мастера в Польше; недаром почти десять лет он строил этот корабль, выбирая на его шпангоуты и бимсы лучшие дубовые балки без единого сучка, высушенные ещё перед венчанием дочки с Миколаем Куной.

Самые стройные сосны из поморских боров пошли на мачты и реи "Зефира"; столетний клен - на руль; кованые вручную цыганами медные и бронзовые гвозди, скобы, накладки и клинья - на крепление корабельной обшивки из смолистого твердого дерева.

Ни один корабль в то время не нес больше трех прямых парусов на фок и гротмачтах; у "Зефира" их было по пять. Миколай Куна вооружил его кливерами и стакселями, придуманными нидерландскими моряками, а Мартен дополнил эти пирамиды парусами собственного изобретения. И когда окрыленный таким образом "Зефир" мчал вполветра, накренившись на борт и рассекая частые пенистые волны Ла Манша, когда лучи солнца отражались от мокрой палубы на носу и сверкали радужными искрами в гребне волны, разрезаемой бушпритом, когда свет и тени играли на белых парусах, сверкал лак на мачтах и реях, а медь и бронза просвечивали червонным золотом из прозрачной зелени морской, когда на фоне облаков трепетал длинный цветастый боевой вымпел у вершины гротмачты, а черный флаг с золотой куницей вился на фокмачте - он воистину мог вызвать восхищение в глазах любого моряка.

Шипение водяной пены, свист ветра в такелаже, приглушенный гул вибрирующей парусины, короткие слова команды, свистки боцманов и протяжные припевки матросов, перебрасывающих реи на противоположный галс составляли сейчас милейшую симфонию для слуха Мартена.

Он опять был сам себе хозяин, находясь среди людей, преданных ему не на жизнь, а на смерть. Он читал это во взгляде главного боцмана Томаша Поцехи, и у рыжего гиганта с побитой оспой лицом - Броера Ворста, который по-прежнему исполнял на "Зефире" обязанности корабельного плотника, и в невинном, детском взгляде парусного мастера Германа Штауфля, который мог пробить двухдюймовую доску ножом, брошенным левой рукой с расстояния в двадцать шагов. Они были тут все - весь его прежний экипаж вместе с Тессари, которого прозвали Цирюльником, с Перси Барнсом - Славном, и с Клопсом, который вечно задирался то с одним, то с другим.

"Зефир" возглавлял небольшую флотилию, выделенную из состава эскадры Френсиса Дрейка и отданную под командование Мартена. Немного сзади и правее белели паруса "Ибекса", левее - "Торо". За ними лавировал "Ванно". С согласия адмирала Мартен сам выбрал эти три корабля и с их помощью уже успел изрядно задать жару испанцам, внезапно атакуя одиночные каравеллы герцога Медина - Сидония, которые неосторожно отделялись от главных сил Великой Армады. Он подстерегал их в бухтах и под защитой скалистых островков Финистера у побережья Нормандии, на неприветливых и бурных водах Сен Мало, на рейдах Шербура и Дьеппа, откуда в конце концов перешел на северо-восток - в Портсмут.

Являлся он внезапно, сильнейшим орудийным огнем сокрушал мачты и реи больших, неповоротливых кораблей, запаливал пожары в их высоких надстройках и ловким маневром избегал ответных залпов, уступая место одному из своих фрегатов. Прежде чем испанцы успевали повторно зарядить орудия, "Торо", "Ибекс" или "Ванно" дырявили ядрами их беззащитные борта, а когда на горизонте показывались паруса других испанских кораблей, привлеченных отголосками битвы, вся флотилии стремительно удалялась, предоставляя каравеллы их невеселой судьбе.

За две недели, между двадцать третьим июня и пятым июля, Мартену удалось таким образом потопить или серьезно повредить четыре неприятельских корабля. Но все эти победоносные стычки его нисколько не удовлетворяли. Френсис Дрейк желал знать, в который из портов Фландрии направляется Великая Армада, но пока он поручил ему действовать осторожно и рассудительно, да Мартен и сам понимал, что не следует рисковать, идя на абордаж на виду у всех вражеских сил, которые в любой момент могли прийти на помощь атакованным. Однако не было иного способа добыть "языка", как как только взять пленных, и именно такой возможности четыре капитана дожидались с растущим нетерпением.