Януш Майснер - Зеленые ворота

С "Зефира" спустили шлюпки, чтобы проверить, не найдется ли на останках чего-нибудь ценного. Результаты проверки оказались совершенно неожиданными. Грабинский привез корабельную казну с приличной суммой денег и четыре кованых сундука, содержавших богатые одежды, драгоценности, дорогое столовое серебро и художественное ручное оружие, разукрашенное дорогими каменьями. Вероятно, это была часть трофеев, захваченных шведами под Стегеборгом. Ее стоимость с лихвой перекрывала все потери и повреждения, понесенные кораблем, и заодно обеспечивала неплохие наградные команде и выплату пособий семьям погибших.

Столь нежданная добыча в немалой степени способствовала подъему боевого духа команды, тем более у той теперь было в достатке еды и напитков, которые также забрали из прекрасно оснащенной и не пострадавшей каптерки галеона. Раны быстро заживали, а скорбь от потери товарищей и друзей запивали крепкой шведской водкой, празднуя начинающийся пост.

Только после недели подобных праздненств, в первый день нового года господня 1599, конвой, провожаемый всем гарнизоном Кальмара, двинулся в обратный путь.

И опять в открытом море бушевала буря, на этот раз захватившая всю Балтику, от Ботнического и Финского заливов до Щецина и Колобжега. Снежная круговерть, ледяные брызги волн и клочья пены, несомые ветром, заполнили воздух. Длинные сосульки свисали с вант и штагов, вода замерзала на палубах, ледяная корка покрыла ванты, сковала якоря в клюзах, нарастала на бортах. Ветер выл, свистел, срывал паруса и запутывал снасти, а море рычало, швыряя корабли как щепки.

Длилось это четыре дня и ночи. Пятого января под утро ветер стих, после чего перешел на умеренный северо-западный. Небо очистилось и ударил мороз. На западе стал виден гористый силуэт острова Борнхольм.

Мартен подумал, что если такая погода продержится хотя бы сутки, конвой назавтра должен миновать мыс Хель. Это вдохнуло в него надежду, что вечер Трех Королей он проведет с Марией Франческой, но тут же напомнил себе, что причалить они должны в Пуцке, а не в Гданьске.

Это ему совсем не нравилось. Не стоило даже мечтать о какой-нибудь оказии из Пуцка в праздничный день, и к тому же до Гданьска оттуда было почти восемь миль.

"- Я поставлю корабль под Лятарней, - решил он. - Ведеке не осмелится протестовать. Все равно это только на одну ночь."

Он уже тешил себя катанием на санях, позабытым с мальчишеских лет. Мария наверняка никогда не каталась в санях. У него на этот случай был для неё сюрприз: роскошная соболья шуба из добычи, взятой на вражеском галеоне. Поистине королевский подарок. Ян горел желанием поскорее увидеть её в этих бесценных мехах, разрумянившуюся от радости, с глазами, горящими счастьем.

Решил проводить конвой только до Хеля и, не спрашивая даже позволения, плыть в Гданьск. Полагал, что после совершенных им подвигов осуждать его никто не посмеет. В заливе корабли конвоя будут в безопасности, а "Зефир" пересечет его с попутным ветром меньше чем за час.

Конвой миновал Хель на следующий день около половины четвертого, незадолго до захода солнца. Весь Пуцкий залив, казалось, наполнился кровью; безоблачное небо набрякло багрянцем, а над самым горизонтом сияла огромная ослепительная луна.

Северо-западный ветер нес мороз, однако его порывы, встречая отпор Даржлубской и Верщуцинской пущи, несколько ослабели.

Кораблям пана Бекеша теперь приходилось нудно лавировать, меняя галс с правого на левый и наоборот. Строй рассыпался. Каждый капитан маневрировал на свой страх и риск, чтобы до ночи добраться в порт или по крайней мере бросить якорь поближе к Пуцку.

Мартен, воспользовавшись этим, незаметно повернул на юг и - как намеревался - вполветра помчал прямо в Вислоуйсце.

Туда он прибыл уже в сумерках. Несмотря на формальное закрытие порта и рейда для движения судов, застал зажженными огромный фонарь Лятарни и освещенные створы юго-западного входа на рейд. Однако не воспользовался ими, зная заранее, что в праздничный день в эту пору ни один лоцман не выйдет ему навстречу. Решил войти с северо-запада, вопреки всем предписаниям, зато по ветру, и исполнил этот рискованный маневр в полной темноте, после чего свернул направо к каменным набережным Мертвой Вислы, миновал стены крепости и, спустив все паруса, бросил якорь в южной бухте, которая до недавних пор служила королевским кораблям гаванью и военным портом.

Теперь в конце небольшой гавани, у разводного моста, который соединял маленький форт с сушей, торчал плоский черный корпус крепостного парома, а за ним стоял у причала только один корабль и два одномачтовых портовых балингера. Свежая тонкая пленка льда сковала стоячую воду в бухте у самых берегов, слабо поблескивая отражением смольных каганцов, пылавших у ворот за мостом.

От Вислы всю ширину бассейна перегораживал поднимаемый с обеих сторон барьер. Тот был заперт и никто не спешил его убрать.

Только когда "Зефир" под напором ветра развернулся на якоре и стал носом к бастионам форта, на стенах засверкали фонари и показались фигуры людей. В одной из них Мартен узнал бурграфа Лятарни, Эрика фон Сассе. Не дожидаясь его вопроса, Ян сам представился.

Сассе уже успел сообразить, что это за корабль. Он как раз собирался в Гданьск, когда в сгущавшихся сумерках были замечены паруса "Зефира". Велев ждать запряженным саням, готовым к отъезду в город, он внимательно следил за маневрами Мартена.

Сориентировавшись, что "Зефир" входит через Вестфарвассер, забушевал от возмущение и в первую минуту готов был дать перед ним по курсу предостерегающий выстрел, но удержался от такого шага.

Нет, пусть входит. Сенат и хафенмейстер получат дополнительные доводы нарушения закона. Глупец! Сам ставит на себя ловушку. И заплатит за это.

Услышав окрик Мартена, спросил о причине вторжения в гданьские воды вопреки запрету.

- Ночь застала меня в заливе, - отвечал Мартен. - Не хотел рисковать входом в Пуцк, ибо не знаю толком тех берегов. Не мог лавировать под ветер, а поскольку не было лоцмана, который мог бы провести меня в порт, прошел с северо-востока.

- Все это вас нисколько не оправдывает, - заорал Сассе. - Нисколько! Другой дело, был бы ваш корабль в опасности!

Мартена охватило нетерпение и гнев, но он старался их сдержать, чтобы не взорваться.

- Да бросьте, пан бурграф, - возразил он. - Полагаю, я и моя команда заслуживаем уважения к себе. Если вы этого не знаете, тем хуже для вас. Завтра об этом будет говорить весь Гданьск. Сейчас я требую впустить "Зефир" в гавань под Лятарней на одну ночь. Не позднее полудня мы уйдем отсюда.

- Вы что, завоевали Швецию? - спросил Сассе, несколько сбитый с толку его самоуверенностью.