Борис Ковалев - Повседневная жизнь в период оккупации

11 сентября — «Германская армия под Петербургом», «Красный Балтийский флот без моря»;

18 сентября — «Бои в вооруженной зоне Ленинграда», «Советское правительство взывает о помощи», «Боевые трофеи финской армии»;

18 октября — «Разгром красных сил на путях к Москве и у Азовского моря», «Уже более трех миллионов красноармейцев взято в плен», «Дни Москвы сочтены»;

25 октября — «65 миллионов русского населения освобождены за четыре месяца военных действий».

Успешное продвижение немецких войск позволило работникам Геббельса достаточно точно комментировать ход военных действий. Но при этом они использовали и некоторые формы дезинформации. Так, в середине октября 1941 года во всех крупных населенных пунктах Ленинградской области нацистами были вывешены плакаты «Немецкие войска освободили Москву». Данный текст был набран крупным шрифтом. Под ним очень мелко было напечатано о том, что фашистские солдаты вошли в деревню с таким названием. Эта акция вызвала среди населения упорные слухи о падении столицы нашей Родины. [374] Из беседы с комиссаром 5-й партизанской бригады Сергуниным И. И. 10 марта 1993 года.

Характеристики оккупантов, подготовленные нацистскими пропагандистами, пестрили рассказами о благородстве и гуманности немецких солдат. Население извещалось о том, что немецкие солдаты пришли в Россию на время, лишь для того, чтобы бороться с большевизмом. Подчеркивалось, что для русского народа они гораздо ближе, чем коммунисты. В сентябре 1941 года средствами массовой агитации была предпринята пропагандистская акция, из которой следовало, что «большевики хотели сжечь святые для каждого русского человека пушкинские места. Германские офицеры, предотвратившие это, оставили свои имена в книге почетных посетителей». [375] ЦГАИПД. Ф. 0–116. Оп. 9. Д. 133. Л. 22.

Сотрудниками Геббельса всячески распространялась информация о разброде и беспорядках в рядах Красной армии.

Анализируя ход военных действий, немецкая пропаганда подчеркивала не только бессмысленность, но и преступность какой-либо борьбы с Германией. Фотографии пленных или сдающихся в плен предварялись надписью «В плену у освободителей».

Нацисты пытались использовать в своих целях и внешний вид красноармейцев, при этом вся вина перекладывалась на советскую сторону. В статье «Несчастные и счастливые» писалось о том, что «с каждым днем увеличивается число русских военнопленных. Большими партиями проходят они по городу под охраной немецких солдат. Жалко смотреть на них… Что сделали с русским народом большевики?».

Подобные акции должны были, по замыслу авторов, нейтрализовать негативные эмоции мирного населения по вопросу отношения захватчиков к бойцам и командирам РККА, попавшим к ним в плен.

Особое внимание уделялось деморализации Красной армии. Из номера в номер публиковалась информация об ошибках советского командования. В качестве примера могут служить статьи: «Как взяли в плен советского генерала», «Советские бомбовозы против своих же частей».

Специально анализировалась политика репрессий как предвоенных лет, так и в начале Великой Отечественной войны. Она объяснялась тем, что «Сталину нужно показать народу, мол, не вся система гнилая, а есть какие-то вредители, виновные в отступлении армии».

Как в периодической печати, так и на плакатах печатались карикатуры на советских полководцев. В них оккупанты пытались отобразить бесперспективность и аморальность любой борьбы с фашизмом. Наиболее характерными можно назвать следующие: «Тень Суворова» (Суворов возвышался над Тимошенко, Буденным и Ворошиловым й говорил им: «А вы, друзья, как ни садитесь, всё в полководцы не годитесь») и «Последний поход красных маршалов» (Тимошенко и Буденный у ворот тюрьмы. Смерть с надписью на косе «НКВД» говорит: «Добро пожаловать, товарищи!» На колючей проволоке фуражки на них написано: Егоров, Блюхер, Тухачевский). [376] Там же. Д. 133. Л. 14, 24.

С осени 1941 года нацистские пропагандистские службы были вынуждены обратить внимание на зарождающееся партизанское движение. Русскому населению внушалась мысль: те, кто называет себя партизанами, на самом деле таковыми не являются. «Партизаны — это те, кто вооружается против армии, враждебной народу, а не освобождающей его». Следовательно, делался вывод, это не народные мстители, а обыкновенные бандиты. Бороться с ними нужно путем своевременного оповещения о их появлении германской администрации. Жестокость, с которой оккупанты расправлялись с любым проявлением недовольства «новой политикой», объяснялась тем, что «партизанская борьба — это борьба за большевизм, и, следовательно, она не является народным движением… Поэтому правильно действует тот, кто наносит по ним удар безоговорочно и беспощадно». [377] ГАНИНО. Ф. 260. On. 1. Д. 139. Л. 7.

Начинать борьбу с нацистским оккупационным режимом партизанам и подпольщикам приходилось в исключительно тяжелых условиях. Отсутствие информации о положении на фронтах, засилье немецких газет и листовок привели к тому, что некоторые районы (например, Лядский в Ленинградской области) стали называть «братской партизанской могилой». [378] Там же. Д. 201. Л. 62. Часть населения стала повторять то, что твердилось фашистскими пропагандистами, называвшими партизан «сталинскими бандитами».

Отсутствие заранее подготовленных баз с продовольствием заставляло партизан на начальном этапе войны заниматься насильственными реквизициями. Оккупанты использовали каждый факт подобных изъятий для своих пропагандистских целей. Была подготовлена серия радиопередач о том, как немецкие солдаты помогли русским крестьянам вернуть им имущество (скот, хлеб, картофель), отнятое у них «красными бандитами».

Нацистские пропагандистские службы рассчитывали на то, что им удастся легко внести раскол в советское общество не только благодаря своим успехам на фронтах, умелой пропаганде, но и из-за событий предвоенных лет: насильственной коллективизации, необоснованных массовых репрессий, конфликта государства с Церковью.

В этих условиях для людей, связанных с советским подпольем, ситуация осложнялась еще и тем, что они почти не имели никакой информации о состоянии дел на фронтах. Часто для них единственным средством информации была та же оккупационная печать.

В июне 1941 года Геббельс писал в своем дневнике: «Мы работаем на Россию при помощи трех тайных радиопередатчиков. Тенденция первого — троцкистская, второго — сепаратистская и третьего — националистически русская. Все три — резко против сталинского режима… Около 50 млн. листовок для Красной Армии уже отпечатано, разослано и будет разбросано нашей авиацией… Нас упрекают в Москве в том, что мы будто бы снова хотим ввести царизм. Этой лжи мы отрубим башку очень быстро». [379] Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне «третьего рейха» против СССР: Секретные речи. Дневники. Воспоминания. М, 1996. С. 290.