Кристофер Данн - Пирамида в Гизе: усыпальница или энергостанция

Недавно мне в большей мере случайно представилась возможность подтвердить существование в Царской камере указанных акустических явлений своеобразным способом, причем без приборов и знаний, какими обладал Дэнли. 24 февраля 1995 года я заплатил инспектору плато Гизы 100 долларов США за позволение остаться внутри пирамиды Хеопса, после того как остальные туристы уйдут и доступ в нее прекратится. Эго был рамадан, священный месяц мусульман, и посещаемые туристами места закрывались рано. Я попросил, чтобы меня, выключив все освещение, оставили одного в пирамиде Хуфу на полчаса. Мухаммед, инспектор, подумал, наверно, что я собираюсь предаться медитации, и я, заключая с ним соглашение, не стал его в этом разубеждать. У меня в рюкзаке лежали бутылка с водой, предмет первой необходимости в Египте, и несколько инструментов, привезенных мною для определения уровня акустической и электромагнитной частот. У меня было мало времени. Я попросил выключить свет, поскольку не хотел, чтобы фоновый электрический шум влиял на цифровой частотомер, захваченный с собой. Я взял его, чтобы измерить радиочастоты, которые, по-моему мнению, возникали в объемном резонаторе внутри пирамиды Хеопса. Также я захватил с собой и магнитофон, который включил и положил на гранитную глыбу рядом с гранитным ящиком в Царской камере. Туда же я, когда последняя группа туристов шла вниз к выходу по поднимающемуся вверх коридору, поставил карманный электрический фонарик, цифровой частотомер и монохроматическое устройство настройки, измеряющее звуковую частоту и используемое для настройки музыкальных инструментов.

Когда шум стих, приступил к измерению частоты гранитного ящика. Я прочитал в буклете у флейтиста Пола Хорна (приложение к его альбому «Внутри пирамиды Хеопса (Inside the Great Pyramid)», что гранитный ящик резонирует с частотой 438 герц [74] Paul Horn, Inside the Great Pyramid, Mushroom Records, 1977 . Хорн использовал устройство настройки Корга, который несколько дороже, нежели использованное мною устройство Мейтрикса, когда проводил свои акустические опыты в камере. Я стукнул кулаком по боковой стенке ящика. Устройство зарегистрировало частоту в диапазоне 439–440 герц, Я громко пропел эту ноту, чтобы проверить резонанс в Царской камере. Повышая голос, я заметил, что реверберация стихает, лишь после того как я пропою ту же ноту октавой выше, затем реверберация становится еще больше. Уже было пора проверять наличие в камере радиочастот, а свет по-прежнему не был выключен. В запасе у меня оставалось всего пятнадцать минут, поэтому я, пройдя, согнувшись, по коридору, встал возле верха Большой галереи и крикнул охранникам, чтобы они погасили свет. Здесь я пропел ту же ноту, что и раньше, и поспешил обратно в Царскую камеру, надеясь оказаться у фонарика прежде, чем темнота окутает все вокруг. Наконец шум, исходящий от работающих источников света, внезапно прекратился; светил только мой карманный фонарик. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Пот лил с меня ручьями. Для меня настал момент истины.

Но не в тот день! К своему сожалению, я понял, что шум от работающих источников света скрывал жужжание вентиляторов, установленных в так называемых «вентиляционных шахтах». Охранники выключили освещение, но, как я выяснил потом, они не могли отключить вентиляторы, так как у них не было ключа от электрощита, где находился выключатель. Я «поблагодарил» Рудольфа Гантенбринка. за столь хорошую инженерную работу, ибо он установил вентиляторы прежде, чем провел свое знаменитое исследование шахт, ведущих к Камере царицы. Расстроенный из-за того, что мне не удастся использовать данные, на получение которых я рассчитывал, я все же снял несколько показаний. Уложив все предметы в рюкзак, поспешно покинул Царскую камеру, спустился вниз по Большой галерее, вновь намучил свои бедра, спускаясь вниз по поднимающемуся вверх коридору, затем, быстро миновав прорубленный людьми Эль-Мамуна проход, вышел к воротам, а из них на свежий воздух.

В гостиничном номере перемотал кассету, прослушал запись и обнаружил три весьма интересных акустических феномена. Во-первых, на пленке оказались обертоны пропетой мною в Царской камере ноты. Я их там не мог слышать, так как сам являлся источником данного звука Это было весьма волнующее открытие, поскольку говорило в пользу моей теории о Царской погребальной камере. Однако мой восторг несколько поубавился, когда я подумал, что источником данного обертона, возможно, являются принесенные мною приборы, которые резонировали на боже высокой частоте. Хоть мой магнитофон был не из очень дорогих, я по-прежнему, учитывая конструкцию и предназначение Царской камеры, полагал, что обертоны порождены самой камерой (включая гранитные потолочные балки). Второе открытие было связано с записью ноты, пропетой мною, после того как я, стоя на большой ступени у верха Большой галереи, крикнул охранникам, чтобы они выключили свет. При ее прослушивании создалось впечатление будто я из помещения никуда не выходил. Меня же о тот момент, за исключением небольшого прохода, отделяли от магнитофона тысячи тонн гранита и известняка, и мой голос раздавался в помещении 28 футов (8,53 м) высотой и 157 футов (47,85 м) длиной. Третье открытие: мои шаги и производимый мною шум, когда я прошел сначала к Большой галерее, а затем обратно, отдались в Царской камере, заставив ее резонировать на собственной частоте. Это зафиксировало мейтрикское монохроматическое устройство настройки, которое я включил, когда прослушивал запись. Мои шаги и шумы были зарегистрированы на частоте примерно 440 герц. Особое внимание я обратил на то, что колебания устройства настройки в этой части записи были не так велики, как замеченные мною внутри Царской камеры, когда я пел ноту на той частоте.

8 июня 1997 года я обсуждал эти явления со Стивеном Мехлером, руководителем научно-исследовательской работы, выполняемой по заданию Киннеманского фонда. В феврале 1997 года, после выступления Мехлера в теледискуссии, я послал ему краткое изложение своей теории относительно предназначения пирамиды Хеопса. Он сообщил мне о неком инженере-акустике Роберте Ваутере, который провел анализ магнитофонной записи, сделанной им (Мехлером) в Царской камере. По его словам, полученные результаты были такими же, как и у меня. Он дал мне телефон Ваутера, и я тут же ему позвонил. Ваутер подтвердил слова Мехлера. Он сказал, что провел цифровую обработку предоставленной Мехлером записи и ему удалось выделить гармонические обертоны интонированной частоты. По его мнению, Царская камера специально сконструирована как объемный резонатор, где бы резонировали звуки определенной частоты. По его словам, каждая пространственная деталь камеры, изученная им, свидетельствует об этом. В то время он собирал данные в пользу своего утверждения и намеревался в будущем опубликовать выводы.