Аксель Одельберг - Невыдуманные приключения Свена Хедина

Я полюбила тебя, я люблю тебя и буду любить тебя вечно. Аминь…

Все лучшее, все самое благородное во мне я храню для тебя и никогда не отдам никому другому. Ты был солнцем моей жизни, и теперь, когда тебя нет, я блуждаю во мраке…

Я боготворю и обожаю тебя, ты сама моя жизнь.

Если ты не спасешь меня, я погибла!»

С облегченной душой Милле собралась отправить свое письмо, и в этот момент ей принесли письмо от Свена, она сразу же узнала почерк на конверте. Дрожа от нетерпения, она начала читать:

«Дорогая Милле!

Возможно, это было невежливо с моей стороны не писать тебе все это время, но я совершенно не представлял, что тебе написать. У меня была возможность подумать, и мне кажется, я обрел ясность. Не жди меня больше. Если мы когда-нибудь встретимся, то это обернется лишь горем и печалью для нас обоих. Видимо, мы слишком хороши для того, чтобы накрепко сковывать нашу судьбу неразрывными тяжкими оковами.

Буду ли я счастлив когда-либо, даже если ты станешь моей? Я убежден, что ты разделяешь мое мнение относительно того, что отношения между нами никогда не были бы тем союзом, каким он должен и обязан быть — гармоническим. И если ты, равно как и я, чувствуешь сейчас горечь, вспоминая все светлые и счастливые моменты, пережитые нами вместе, я знаю, что ты скоро придешь к моей ясной уверенности в том, что самая большая услуга, которую мы может оказать друг другу, — это совершенно разорвать узы наших мечтаний.

Я убежден в том, что никогда не смогу сделать тебя счастливой. И моим долгом, как перед тобой, так и перед самим собой, считаю не удерживать тебя долее. Я знаю наверное, что наша сказка навсегда закончена и ты, как и я, теперь совершенно и абсолютно свободна.

Как было глупо с моей стороны верить в то, что ты будешь готова к нашим отношениям, потому что я предоставил тебе свободу. Какими безрассудно дерзкими были мои мечты.

Желаю тебе счастья. Прости меня, если можешь. И все же я пытаюсь надеяться, что где-нибудь в дальнем уголке твоего сердца останется хорошая и добрая память обо мне. Как безнадежна наша любовь!

И в конце еще одна, по-моему, важная вещь. У тебя много моих писем, и я знаю, что они в хороших руках. Конечно, ты можешь делать с ними все, что хочешь, но все же я осмеливаюсь обратиться к тебе с просьбой: я был бы очень благодарен, если бы ты сожгла их все. Что же касается твоих писем, то одно я ношу с собой, остальные надежно хранятся в особом конверте с надписью: «Сжечь в случае моей смерти». После возвращения я либо сожгу их сам, либо отошлю тебе.

Что же касается моих книг, то мне будет приятно, что у тебя останутся память и доказательства того обожания, которое я чувствую к тебе, что навсегда останется неизменным.

Пожалуйста, не расстраивайся, читая это письмо. Мне было очень трудно его писать. Попробуй понять меня, хоть чуть-чуть. Я не пытаюсь ничего добиться.

Спасибо за светлую и теплую память, которую я навсегда сохраню о тебе.

Прощай».

Словом, это было полное и решительное окончание их истории. Милле решила не отсылать свое письмо.

Из-за чистой случайности Милле получила письмо Свена прежде, чем успела отправить свое. Что бы было, если бы письмо Хедина пришло на день позже? Или, напротив, она бы написала свое днем раньше? Возможно, их жизнь пошла бы по-другому. Но этот июньский день 1898 года вынес свой приговор. Долгий роман Свена и Милле закончился.

Хедин всегда считал себя удачливым, но, видимо, в любви фортуна была не на его стороне.

Двадцать шестого июня Хедин приехал в Санкт-Петербург, ничего не ведая о драме в норвежском горном санатории, главным героем которой был он сам. «Как замечательно уехать от нее подальше и от всех связанных с нею проблем», — написал он родителям из Санкт-Петербурга. Если бы Хедин знал о том, что происходит на самом деле, то, возможно, он был бы менее категоричен. Но о том, что произошло, Свен узнает лишь через десять лет.

В Петербурге он пробыл несколько дней. В начале апреля царь дал ему аудиенцию и пообещал бесплатный проезд и перевозку багажа по России. Русский Генеральный штаб предоставил в распоряжение Хедина карты, в том числе лучшие, секретные, карты Тибета и Центральной Азии.

Кроме того, царь предложил Хедину двух казаков, которые должны были встретить его в Восточном Туркестане и сопровождать сколько понадобится. Все расходы на их содержание Николай взял на себя: жалованье, питание, путевые издержки, оружие, патроны, обмундирование.

Хедин не говорил и не делал ничего такого, что могло бы раздражать его благодетелей. Он следовал житейской мудрости «не кусай руку, кормящую тебя». В это время в Петербург приехала делегация европейских государственных деятелей и ученых, чтобы вручить русскому императору письмо протеста против политики России в Финляндии. Среди делегатов были Норденшёльд и профессор Брёггер, преподававший Хедину геологию. Несмотря на свое теплое отношение к Финляндии и абсолютно ясную позицию в духе националистической шведской традиции, Хедин не стал подписывать петицию.

Европейская делегация уехала из Петербурга несолоно хлебавши. Когда представители Европы прибыли в Петергофский дворец, чтобы вручить протест царю Николаю II, их просто не впустили.

Тридцатого июня Хедин выехал из Петербурга в Москву. Все купе было в его распоряжении. Он вез больше тонны оборудования и инструментов, упакованных в двадцать три специально изготовленных кофра. Их делали с таким расчетом, чтобы можно было легко навьючить на лошадей и верблюдов.

К этой поездке он подготовился более профессионально. В багаже были совершенные средства: фотокамера, складной брезентовый ялик, новейший граммофон и в качестве подарков два замечательных заводных игрушечных медведя.

В жилет, который Хедин по ночам засовывал под подушку, были зашиты два векселя на сорок тысяч крон, которые он мог обналичить по приезде в Ташкент. Векселя подписали Эммануэль Нобель и король Оскар II, который и в этот раз был главным спонсором. Таким образом, Хедину не пришлось пересекать всю Россию с большой суммой наличными — два миллиона крон в нынешнем денежном выражении.

Целью поездки, которая включала полуторасуточное плавание на корабле через Каспийское море, был город Андижан в Ферганской долине. Из Красноводска на восточном берегу Каспийского моря, благодаря русскому военному министру генералу Куропаткину, Хедин ехал в собственном салон-вагоне.

Вагон был шикарно оборудован, в нем имелись душ и ванная; его прицепили последним, так что Хедин мог делать остановки по своему выбору. Если он хотел задержаться у какой-нибудь станции, ему надо было только сказать. Никаких проблем с багажом или поисками комнаты в гостинице. Свен не вылезал из душа, потому что температура днем поднималась выше сорока градусов.