Николай Толстой - Жертвы Ялты

Штаб главнокомандующего союзными силами в Казерте впервые обратил серьезное внимание на казаков Толмеццо ранней весной 1945 года. В штабе разрабатывались планы по прорыву линии Густава и взятию Болоньи — чтобы после этого ворваться в открытую долину реки По. В Карнийских Альпах действовал отряд особых поручений английской службы специальных операций (ССО), в котором служил Патрик Мартин-Смит. Местные партизаны антикоммунистического толка сообщили ему, что прошлой осенью казаки установили с ними контакт с целью заручиться поддержкой союзников, в победе которых не оставалось ни малейших сомнений. Мартин-Смит сразу же загорелся идеей убедить казаков перерезать железнодорожную линию Виллах — Удин, одну из двух главных коммуникационных линий немецкой армии в Италии. Эта операция могла бы сыграть важную роль в наступлении. Но сколько-нибудь вразумительного ответа из Казерты Мартин-Смит не получил. Как он понял, в штабе не хотели, чтобы казаки знали о дате предстоящего наступления. А потом его романтический план сорвали развернувшиеся события: немцы начали крупную операцию по очистке Карнии от партизан, а в середине апреля армии Александера беспрепятственно продвинулись вперед, взяв Имолу и Болонью. В конце месяца союзники могли атаковать Толмеццо совершенно самостоятельно.

Наступление на казачью дивизию было начато в ночь на 6 мая. Выйдя из лагеря в полном боевом порядке, английские войска двинулись с востока вдоль гористой долины Тальяменто. Вскоре стало ясно, что никто не собирается оказывать им сопротивления, и они пошли быстрее. Войдя к полудню в Толмеццо, англичане обнаружили, что опоздали: ни казаков, ни кавказцев здесь уже не было, они нашли лишь группку понурых мусульман из Тюркской дивизии. Такое мирное завершение похода вполне устраивало англичан. К тому же после вечернего чая до них дошла, как выразился бригадный писарь, «лучшая новость войны»: подтверждение безоговорочной капитуляции всех немецких сил в данном районе. К сожалению, батальон не мог достойно отпраздновать это событие, пришлось ограничиться дополнительной порцией пива.

Вечер прошел спокойно. Затем в плен сдался отряд грузин, где многие офицеры были князьями, а командиром — прекрасная грузинская княжна по имени Марианна. Эти благородные грузины жили в нереальном романтическом мире, которому суждено было вскоре безвозвратно уйти в небытие. Всего за десять дней до сдачи отряда князь Ираклий Багратион, явившись в английское посольство в Мадриде, заявил, что 100 тысяч грузин, находящихся на службе в немецкой армии, сдадутся союзникам, если англичане пообещают не отсылать их в СССР. МИД проинструктировал посольство не отвечать на это предложение.

Но куда же делись главные силы казаков и кавказцев? Чем ближе подходил день капитуляции Германии, тем чаще в войсках вспыхивали споры: что делать, какой путь избрать. Обергруппен-фюрер Глобочник, местный нацистский командир, приказал оставаться на месте, но его приказы и угрозы мало трогали казаков. В одну прекрасную ночь немецкие командиры Кавказской дивизии исчезли, оставив командовать дивизией эмигранта Султан-Гирея Клыча. Изгнанники были вольны решать свою судьбу, но особого выбора у них не было, и в конце концов все решилось само собой.

Итальянские партизаны с каждым днем становились все активнее. Особую угрозу для обитателей Толмеццо представлял отряд прокоммунистических партизан под руководством католического священника: они дотла сожгли казацкий госпиталь, в огне погибло множество раненых. 27 апреля в штаб Доманова в Толмеццо явились три итальянских офицера с требованием, чтобы казаки сдали оружие и ушли с итальянской земли. Доманов, которому вовсе не улыбалась перспектива целиком и полностью сдаться на милость врага, согласился вывести казаков из Италии, но сдать оружие отказался. Итальянцев эти условия устроили, и 28 апреля казаки и часть кавказцев снялись с места и двинулись на север.

Они вышли в полночь, захватив с собой все, что можно было погрузить на повозки или унести на спине. Впереди шли конные отряды, возглавляемые штабом Доманова; за Донским полком двигались Кубанский и Терский, за ними тянулась бесконечная колонна повозок с оружием, вещами, старыми да малыми. Во главе колонны ехал «фиат» старого генерала Краснова. Сам Доманов с охраной ждал отряд из Удины, чтобы затем влиться в главную колонну. Для отражения нападений партизан южнее Толмеццо был выставлен арьергард из нескольких сот донских и кубанских казаков.

Переход казаков в Австрию был трудным и опасным. Поначалу пришлось отбивать атаки итальянских партизан, потом, когда поднялись выше в горы, где крутая дорога вьется вдоль обрывов и пропастей, против них ополчилась погода: на колонну обрушился ливень, сменившийся снежным шквалом. Многие погибли в пути; одни — от партизанской пули, другие — от холода, третьи сорвались в пропасть. Наконец, под непрекращающимся снегом, казаки пересекли границу Австрии и спустились со скальных твердынь в долину реки Гайль. Поздним вечером 3 мая передовые отряды штаба Доманова вошли в австрийскую деревню Маутен-Кетшах. Сломавшийся «фиат» генерала Краснова тащил автобус. Над селом разнесся победный звук труб Донского полка, изрядно поистрепавшегося в пути. Два офицера отправились вперед, выяснить, что делать дальше: ведь рейх пока еще существовал, хотя и агонизировал, а казакам было строго запрещено уходить из Италии.

Крайсляйтеру района, Юлиану Коллницу, живо запомнилось прибытие казаков. К нему явился для переговоров казачий генерал в полной форме и через своего переводчика, эмигранта из Берлина, осведомился, где сейчас идут бои и куда надлежит явиться его войску. Коллниц, которому штаб в Клагенфурте приказал беспрепятственно пропустить казаков, ответил генералу, что его люди могут продолжать поход, но вообще война фактически закончена. Это сообщение явно разочаровало казака, и поверил он ему только после того, как его адъютант поговорил по телефону с помощником гауляйтера в Клагенфурте Тиммелем.

Решили, что казаки — по словам Коллница, их было 32 тысячи — будут продвигаться на север. Место назначения — ставшее ареной драматических событий — было выбрано совершенно случайно. Командиром отряда народного ополчения в этом районе был некий Норберт Шлуга, уроженец Гайльской долины, куда собирались идти казаки. Шлуге очень не понравилась эта перспектива; казаки, может, и не разграбили бы его родное село и соседние деревушки, но их кони, несомненно, истребили бы всю траву в долине. Посоветовавшись с Коллницем, Шлуга убедил казаков, что дорога через Гайльскую долину разбита и опасна для лошадей, и потому лучше идти на север, в долину Дравы.