Николай Толстой - Жертвы Ялты

Наверное, им постепенно овладевало отчаяние. Всего через несколько дней после того, как корпус расположился на новом месте, одно весьма авторитетное лицо намекнуло старшим офицерам корпуса, что их опасения не лишены оснований. Этим авторитетным лицом был командующий 6-й танковой дивизией генерал-майор Горацио Мюррей, чрезвычайно популярный и необычный офицер. Он терпеть не мог командиров, сводящих понятие служебного долга исключительно к передаче приказов вышестоящего начальства. «Зачем тогда вообще нужны генералы?» — сказал он как-то по этому поводу.

В середине мая Мюррей вызвал старших офицеров Казачьего корпуса в свой штаб в Клагенфурт и сообщил им по-немецки, что у него есть причины думать, что их могут отправить в СССР, а потому он советует им серьезно поразмыслить над ситуацией. Пока он не получил никаких инструкций, но — имеющий глаза да видит. Этим выразительным высказыванием он закрыл совещание. Фон Паннвиц и его офицеры, бледные и растерянные, тут же уехали к себе.

Мы можем лишь догадываться о чувствах фон Паннвица. С одной стороны, было бы безответственно сеять среди солдат панику и уныние. Всякие слухи такого рода наверняка подорвут дисциплину, к тому же ничего определенного генерал Мюррей не сказал. Казаки отчаянно цеплялись за надежду, что им удастся поразить воображение англичан отличной дисциплиной и хорошим поведением и это может сыграть свою роль при решении их судьбы. С другой стороны, если в лагерях начнется хаос и неразбериха, это послужит для англичан оправданием самых суровых мер. Генерал Мюррей и его старшие офицеры относились к пленным с явной симпатией, так что имело полный смысл вести себя так, чтобы не потерять их расположения. Поэтому фон Паннвиц, вероятно, решил, что единственный разумный, хотя и недостаточный, выход — сохранять корпус и продолжать взывать к властям. Имелось и еще одно соображение. За два года между фон Паннвицем и его казаками возникли прочные узы взаимной симпатии, генерал чувствовал, что отвечает за них. Пока корпус не найдет прибежища где-нибудь в свободном мире, долг командира — оставаться с солдатами и заботиться о них.

Но он отвечал также и за немецких офицеров, добровольно пришедших в корпус. Он понимал, что, несмотря на все его призывы, англичане могут все же передать корпус Советам. И если казаков все-таки еще можно счесть предателями, то уж к немецким офицерам это определение никак не относится. Более того, в Женевской конвенции четко оговорено, что пленные, взятые в плен после окончания военных действий, должны быть немедленно переданы своей стране. Однако фон Паннвиц не исключал, что англичане сочтут немецких офицеров, разбросанных по разным полкам, составной частью корпуса и выдадут их. Вероятно, именно такого рода соображения и привели генерала к решению заменить немцев казачьими офицерами и создать «чисто немецкий полк или батальон», который состоял бы из одних немцев. Он предложил это англичанам 25 мая. Тем временем казаки и сами стали требовать, чтобы немецких офицеров заменили казаками; в некоторых отрядах даже начались волнения. Мотивы этого требования нам неизвестны; может быть, сказалось напряжение последних недель, или же казаки посчитали, что англичане благосклоннее отнесутся к ним, если будут считать их русским антисоветским войском, «третьей силой», а не наемниками под немецким командованием, немецкими пособниками.

Но практический результат этих отчаянных планов был ничтожен и свелся к тому, что англичане получили разные списки казацкого и немецкого состава корпуса. События меж тем не стояли на месте. Советские и английские офицеры встретились в Вольфсберге для уточнения планов по передаче всего Казачьего корпуса советским властям. Дивизионные командиры получили последний приказ, оставалось лишь разработать отдельные детали операции. К концу мая корпус фон Паннвица находился на территории 5-го корпуса английской армии, под контролем трех разных групп: 6-й танковой дивизии, 46-й пехотной дивизии и 7-й танковой бригады.

46-я пехотная дивизия, в ведении которой был генерал фон Паннвиц со штабом и основной состав корпуса, с 16 мая занималась передачей русских военнопленных и рабочих в Юденбурге. Теперь же ей предстояло подготовиться к внезапной выдаче Казачьего корпуса. Необходимым условием подготовки было соблюдение строжайшей тайны. Как отмечается в документах военного министерства,

«если бы казаки узнали о плане выдачи, это привело бы к массовым побегам и самоубийствам».

В приказе утверждалось — ошибочно или, во всяком случае, необоснованно, что многие немецкие офицеры Казачьего корпуса повинны в военных преступлениях, разыскиваются советскими властями и, соответственно, подлежат выдаче Советам. 26 мая фон Паннвицу сообщили, что он отстранен от командования корпусом. Вместе со 144 немецкими и 690 казачьими офицерами он был объявлен арестованным. Правда, многие офицеры сумели бежать. Согласно казачьим источникам, фон Паннвица английские офицеры предложили освободить из-под стражи и даже организовать ему побег. Но генерал отказался, заявив, что был с казаками в хорошие времена и не бросит их в плохие. Это подтверждает и полковник Вагнер, которому удалось уцелеть. Он сообщил мне, что, получив предупреждение от англичан, немедленно позвонил фон Паннвицу и предложил ему бежать и присоединиться к югославским монархистам, четникам. Генерал ответил, что все его офицеры вольны поступать так, как считают нужным, он же не оставит казаков. Наверное, узы, связывавшие его с казаками, особенно укрепились после того, как 24 мая он был выбран походным атаманом — ни один иностранец не удостаивался до тех пор такой чести. На этой церемонии присутствовали старшие английские офицеры, но вряд ли они оценили ее значение.

28 мая генерал фон Паннвиц с группой немецких офицеров был передан в Юденбурге НКВД. Здесь, на небезызвестном металлургическом заводе, он встретился с казачьими генералами, Красновым, Шкуро, Домановым. Вместе с ними он ехал до Бадена, потом их пути разошлись. Красновых отправили самолетом в Москву, фон Паннвиц остался в Австрии. Мы ничего не знаем о его пребывании на Лубянке и суде над ним; известно лишь, что он был повешен в 1947 году вместе с Красновым и Шкуро. Таким образом, английское правительство, по сути дела, обрекло на бессудную расправу и смерть немецких офицеров, взятых в плен английскими войсками и являвшихся. военнопленными.

Основному составу корпуса предстояло повторить путь домановских казаков. Все приготовления были завершены к 25 мая. Капитан Майкл Фрейер, в то время офицер разведки штаба 46-й дивизии, хорошо помнит, как тщательно разрабатывались планы операции. Было собрано большое число трехтонок, в каждой — по шоферу с напарником и по два охранника. Дорога, по которой предполагалось везти пленных, была освобождена, по всему маршруту расставили войска. Солдаты и оборудование набирались в пяти артиллерийских полках. Как и в случае с Домановым, англичане и здесь применили обманный маневр, сказали казакам, что их переводят в новые лагеря в Италии. Для казаков это была приятная новость, означавшая, что они отдаляются от советской зоны; и посадка в грузовики прошла без всяких осложнений.