Уильям Салливан - Тайны Инков

Почти два года я оставался с глазу на глаз с этими мифами. Теперь Лиса подмигнула. Возможно, до некоторой степени маргинальным был интерес к тому, что в андской мифологии могло описываться астрономическое наблюдение, продолжаемое современными андскими аборигенами (ось Лама/Плеяды). Таких примеров культурной преемственности тьма. Совсем другое дело — обнаружить, что миф был сотворен для описания небес определенной эпохи. Связь восходящих Плеяд с закатом Ламы есть данность, нечто, что происходит в определенный час большинства ночей в году. Понимание того, что миф был сотворен для описания особого события гелиакического восхода (Плеяд) по отношению к прецессионному изменению в июньское солнцестояние, не было известно в андских исследованиях, и я ничего не мог возразить тем, кто утверждал, что такая интерпретация страдала преувеличением. Я и сам сомневался. Но теперь, благодаря Лисе, положение дел изменилось. Мифы порождали дату примерно около 650 года н. э. не один раз (посредством Плеяд, восходящих за «месяц до июньского солнцестояния), а дважды.

Кроме того, мифы не только проявляли внутреннюю непротиворечивость, но также функционировали в контексте туземных понятий пространственной организации, показанной независимо от меня в других исследованиях. Гелиакический восход Лисы в декабрьское солнцестояние, упомянутый по отношению к событиям в июньское солнцестояние, и ось, выраженная наблюдением Плеяд/Ламы, казалось, не только подтверждали важность взаимно кардинального пересечения у аборигенов Анд периода конкисты, но предполагали также целую новую величину его полезности.

Тем не менее еще предстояло самое важное наблюдение, момент самого «потопа», июньское солнцестояние 650 года н. э. Я еще не знал, почему или должен вообще этот момент во времени рассматриваться с астрономической и космологической точки зрения и увековечен в столь же тонко сочиненных рассказах. В самом деле, если никакого объяснения не предстояло, то саму идею о том, что рассказы имели своей задачей зафиксировать момент в прецессионном времени, следовало снова поставить под вопрос. Следовательно, это заключительное наблюдение было во многих отношениях самым решающим. Либо я должен был обнаружить, что какое-то значительное прецессионное событие, некий «потоп», произошло в июньское солнцестояние, либо еще-целый виток исследования оказывался полностью бессмысленным.

Соответствующим образом аппарат был обращен на предутренние моменты июньского солнцестояния 650 года н. э., чтобы выяснить то, что было видно. Результат, этого эксперимента должен был показать, что пачакути — «опрокидывание пространства-времени» — фактически произошло не потому, что было видимым, а потому, что находилось теперь не там. Эксперимент показал, что в южных Андах примерно в 650 году н. э. Млечный Путь прекратил восходить гелиакически в июньское солнцестояние (по юлианскому календарю 19 июня), впервые за более чем восемьсот лет (рисунок 2.10а). Иными словами, наблюдатель, ожидавший увидеть восход Млечного Пути в июньское солнцестояние в той точке на горизонте, где восходит солнце июньского солнцестояния… ничего не увидел бы. Теперь мифы давали третье средство для установления их даты, потому что они показали, что небесное положение большого космологического значения — слияние солнца в момент солнцестояния с Млечным Путем — было «разрушено» течением времени.

В следующей главе рассматривается высшее значение Млечного Пути в доколумбовой андской мысли и почему прекращение его восхода в июньское солнцестояние означало конец эры. Сейчас же, возможно, самый лучший и самый быстрый способ выразить космологическое значение этого события для андских астрономов состоит в том, чтобы рассказать о последнем сюрпризе, который припасли эти мифы.

В уарочирийской версии мифа сам жрец-астроном, пако, в — мифическом облике самца ламы поднял свои глаза к небесам и с тревогой объявил во всеуслышание о признаках надвигающегося потопа. Именно с его «точки зрения» был предсказан потоп. Рисунок 2.10Ь [21]показывает положение небесного пако, то есть звезды первой величины Беги, на момент «потопа», то есть во время предутренних моментов июньского солнцестояния в 650 году н. э., когда всякому наблюдателю, глядевшему на восток (рисунок 2.10а) стало ясно, что солнце солнцестояния и Млечный Путь разошлись навсегда. Как мы увидим в следующей главе, пако следил за не менее важным событием, чем разрушение входа на землю богов. Что другой небесный объект в кечуанских небесах был в лучшей позиции, чтобы «наблюдать» это событие, чем пако, альфа уркучильяй/Вега. И что сельский житель древних Анд был более квалифицирован для ведения наблюдения, чем жрец-астроном, известный как пако.

В небесном отношении обезумевшего пако к событиям, развертывавшимся на востоке, я обнаружил еще и четвертое средство, которым мифы проясняли время своего сотворения. При столь внутренне непротиворечивом доказательстве я был, по моему собственному разумению, поначалу свободным в принятии того, что астрономия мифологии была среди наиболее мощных интеллектуальных занятий в доколумбовых Андах. Существование такого образа мышления стало для меня реальностью, и независимо от того, как давно я перестал учиться, я никогда не рассматривал бы андский материал снова таким же образом.

Прекращение гелиакического восхода Млечного Пути в солнцестояние представляло собой «бедствие». Открытие этого события и его последствия открывали мне дверь в мир непредвиденного, в начало развертывания саги о выигрыше и потерях, истории возникновения, разрушения и преобразования священных влияний в андской истории. Поскольку андский пако пребывал в тревоге, вглядываясь в горизонт сквозь холод, разреженный воздух высокогорной пуны, раздавалось тревожное завывание, возвещавшее конец мира как одновременные события и в небесной, и в земной сферах, неподвластных управлению человеческой воли.

Историк науки А.Дж. Э. Блейк отмечал:

«Одной из наиболее важных особенностей эпохи является способ, которым она стремится свести знание и опыт человечества в единое целое. Это предполагает синергическую деятельность, которая функционирует вне текущих границ осознанного человеческого познания.