Пол Эврич - Русские анархисты. 1905-1917

Прежде чем в 1906 году обратиться к анархизму, Петр Андреевич Аршинов был большевиком. Рабочий-металлист в промышленном пригороде Екатеринослава, он занимался анархистской пропагандой на заводе и организовывал анархистские ячейки среди своих товарищей. В дополнение к своей роли агитатора, Аршинов участвовал и в делах террористов, что в конечном итоге привело к его аресту и заключению. Он смог покинуть страну, но скоро вернулся в Россию – только для того, чтобы снова подвергнуться аресту, на этот раз за контрабандную доставку анархистской литературы через австрийскую границу. Он отсидел в московской тюрьме семь лет и получил свободу после политической амнистии Февральской революции. Приняв активное участие в работе Московской федерации анархистов, Аршинов вернулся в свой родной Екатеринослав, присоединился к Бюро анархистов Донецкого бассейна (он был редактором их журнала «Голос анархиста») и, как десять лет назад, стал читать лекции шахтерам и заводским рабочим.

Из молодых членов конфедерации «Набат», наверное, самыми заметными были Сеня Флешин, Марк Мрачный (Клаванский) и Григорий Горелик (друзья звали его Анатолием). Флешин родился в Киеве в 1894 году, во время войны работал в нью-йоркском офисе Эммы Голдман «Мать-Земля» и в 1917 году, вернувшись в Россию, осел в Харькове.

Мрачный был энергичным членом студенческого анархистского движения в Харькове. Он вступил в «Набат» вскоре после его создания, и ему была доверена организация тайной типографии в Сибири для нужд конфедерации, с чем он успешно справился.

Третий молодой новобранец, Горелик, вернулся в Россию из американской эмиграции в 1917 году и прежде, чем вступить в «Набат», был секретарем Донецкого бюро анархистов.

Среди руководителей «Набата» был и Николай Доленко, крестьянин Полтавской губернии, получивший самообразование. Под псевдонимом М. Чекерез он во время военных лет опубликовал много статей в самых заметных анархистских изданиях, включая нью-йоркский «Голос труда» и резко антимилитаристский «Путь к свободе», издававшийся в Женеве Рошиным и Оргеиани. В самое последнее время он работал с Максимовым и Ярчуком, как редактор «Вольного голоса труда» в Москве.

Наконец, была и Ольга Таратута, террористка из Екатеринослава и, наверно, самая известная из «безмотивников», связанных со взрывом кафе Либмана в Одессе в 1905 году. Выйдя в марте 1917 года из Лукьяновской тюрьмы в Киеве, эта усталая, измученная женщина сорока с лишним лет на первых порах держалась в стороне от своих бывших соратников, работая в киевском Красном Кресте. Но в 1920 году постоянные преследования анархистов со стороны Чека вызвали ее возмущение и она вернулась в прежнюю среду, вступив и в конфедерацию «Набат», и в анархистский Черный крест, основанный Аполлоном Карелиным для помощи анархистам, которых коммунисты посадили в тюрьму или отправили в ссылку.

В ноябре 1918 года в Курске собралась первая всеобщая конференция «Набата». По контрасту с карелинской Всероссийской федерацией анархистов в Москве группа «Набат» мало чем могла пригодиться большевистской «диктатуре пролетариата» или какому-то «переходному периоду» к бесклассовому обществу. Русская революция, как заявила конференция, была только «первой волной» всемирной социальной революции, которая будет длиться, пока не заменит окончательно капитализм свободной федерацией городских и сельских коммун. И тем не менее, при всем своем критическом отношении к диктатуре Советов, делегаты сочли белых еще большим злом и приняли решение противостоять им путем создания собственных партизанских отрядов, которые будут действовать вне рамок Красной армии. В экономической сфере конференция поддержала участие анархистов в непартийных советах, в заводских комитетах, свободных от влияния профсоюзов (они заслужили репутацию «устаревшей формы рабочих организаций), и в крестьянских комитетах бедноты. В заключение конференция снова подчеркнула необходимость создания надежных федераций анархистских групп на уровне городов и районов, на национальном и более высоком уровнях солидарности движения в целом.

Те же самые темы доминировали и на I конгрессе «Набата», который пять месяцев спустя, в апреле 1919 года, собрался в Елизаветграде. Незадолго до его открытия Сеня Флешин, выступив в журнале конфедерации, задал тон собранию, осудив коммунистов за то, что они воздвигли «китайскую стену между собой и массами». Конгресс, вторя возмущению Флешина, осудил тот факт, что некогда свободные и независимые рабочие комитеты революционной России были поглощены профсоюзами, «сугубо официальным, административно-политическим и даже полицейским аппаратом новых хозяев-эксплуататоров, то есть государством». Делегаты заявляли, что стараниями большевиков советы тоже превратились в инструмент государственной власти, который необходимо заменить разнообразными неполитическими комитетами – заводскими и крестьянскими, домовыми и квартальными, а также культурно-образовательными.

Делегаты обрушили огонь критики на своих же товарищей, огульно обвинив и «советский анархизм» и пананархизм братьев Гординых. Более того, они осудили «фракционную ограниченность» анархо-синдикалистов (которые отказались присоединиться к конфедерации) и отвергли предложение послать делегацию на III Всероссийскую конференцию анархо-синдикалистов, которая должна была состояться в ближайшем будущем. Эти беспрецедентные нападки на группы своих товарищей анархистов конечно же резко ограничили возможности «Набата» добиться единства движения.

Но по одному важному вопросу конфедерация «Набат» была полностью согласна с большинством своих братьев-анархистов: самая главная задача движения заключалась в защите революции от натиска белых, пусть даже это означает временный союз с коммунистами. Так же как Курская конференция за год до этого, съезд в Елизаветграде решил бойкотировать Красную армию, объявив ее авторитарной организацией, руководимой «сверху» в типичной военной манере. «Набат» же возлагал свои надежды на «партизанскую армию», которая спонтанно возникнет из гущи революционных масс.

И скорее всего, ядром такой революционной армии, по мнению лидеров конфедерации, похоже, станут партизанские отряды, которые действовали на Украине под командованием Нестора Махно.

Нестор Иванович Махно родился в 1889 году и был младшим сыном в бедной крестьянской семье, жившей в большом украинском селе Гуляйполе, расположенном в Екатеринославской губернии между Днепром и Азовским морем [37] Население Гуляйполя, которое принято было называть деревней, составляло примерно 30 000 человек, в нем располагалось несколько фабрик и школ. . Когда ему только-только миновал год, умер отец, оставив на руках матери пятерых маленьких детей. В семилетнем возрасте Махно уже работал, выпасая соседских коров и овец, а потом трудился батраком и рабочим на литейном заводе [38] Махно часто изображали сельским учителем, но Волин отметил, что доказательств этого не существует. . В 1906 году, в семнадцатилетнем возрасте, он присоединился к группе анархо-коммунистов Гуляйполя. Два года спустя Махно предстал перед судом за участие в налете террористов, который стоил жизни сельскому полицейскому. Суд приговорил его к смертной казни через повешение, но из-за крайней молодости смертный приговор Махно был заменен на неопределенный срок каторжных работ. Сидя в Бутырской тюрьме в Москве, Махно доказал, что его невозможно заставить подчиняться тюремным правилам, и в течение девяти лет заключения его часто заковывали в кандалы или бросали в одиночку. В 1910 году, когда Петр Аршинов попал в Бутырку за контрабандную доставку анархистской литературы в Россию, два непокорных арестанта быстро подружились. Аршинов, который был старше и лучше образован, чем полуграмотный крестьянский парнишка из Гуляйполя, объяснил Махно основы анархистской доктрины, после чего тот утвердился в преданности Бакунину и Кропоткину.