Марк Батунский - Россия и ислам. Том 2
- Название:Россия и ислам. Том 2
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «Прогресс-Традиция»c78ecf5a-15b9-11e1-aac2-5924aae99221
- Год:2003
- Город:Москва
- ISBN:5-89826-106-0, 5-89826-189-3, 5-89826-188-5, 5-89826-187-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Марк Батунский - Россия и ислам. Том 2 краткое содержание
Работа одного из крупнейших российских исламоведов профессора М. А. Батунского (1933–1997) является до сих пор единственным широкомасштабным исследованием отношения России к исламу и к мусульманским царствам с X по начало XX века, публикация которого в советских условиях была исключена.
Книга написана в историко-культурной перспективе и состоит из трех частей: «Русская средневековая культура и ислам», «Русская культура XVIII и XIX веков и исламский мир», «Формирование и динамика профессионального светского исламоведения в Российской империи».
Используя политологический, философский, религиоведческий, психологический и исторический методы, М. Батунский анализирует множество различных источников; его подход вполне может служить благодатной почвой для дальнейших исследований многонациональной России, а также дать импульс всеобщим дебатам о «конфликте цивилизаций» и столкновении (противоборстве) христианского мира и ислама.
Россия и ислам. Том 2 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Как «почвеннику» Достоевскому следовало бы лепить образ России как самодостаточной единицы, которая внутри себя содержит весь необходимый для благого мироустройства комплекс ценностных идеалов, норм, ожиданий, лояльностей, – комплекс, не нуждающийся поэтому ни в «западных», ни, тем более, в «азиатских» приращениях. Но как проповедник «всечеловечности» Достоевский вынужден признать онтологический статус множества разновекторных культурных кругов и экзистенции каждого из них – как реальное (или потенциальное) отражение всех остальных и, значит, их (латентную, по крайней мере) структурную близость. Только так «всечеловеческое» способно охватить земной мир одновременно и на уровне различий, и на уровне единства, – мир, который остается все же неопределенной спонтанностью. И в этом его и величие и ничтожество.
Попробуем же в свете сказанного проанализировать метафизические компоненты удивительно настойчивых призывов Достоевского к перманентному российскому «Drang nach Osten».
На вопрос «что нам в ней (Азии) делать?» он отвечает: «Потому необходимость, что русский не только европеец, но и азиат 250.
Мало того: в Азии, может быть, еще больше наших надежд, чем в Европе. Мало того: в грядущих судьбах наших, может быть, Азия-то и есть наш главный исход!… если есть один из важнейших корней, который надо бы у нас оздоровить, так это именно взгляд наш на Азию. Надо прогнать лакейскую боязнь, что нас назовут в Европе азиатскими варварами и скажут про нас, что мы азиаты еще более, чем европейцы. Этот стыд, что нас Европа сочтет азиатами, преследует нас уже чуть ли не два века. Но особенно этот стыд усилился у нас в нынешнем, девятнадцатом веке… Этот ошибочный стыд наш, этот ошибочный наш взгляд на себя единственно как только на европейцев, а не азиатов (каковыми мы никогда не переставали пребывать), – этот стыд и этот ошибочный взгляд дорого, очень дорого стоили нам в эти два века, и мы поплатились за него и утратою духовной самостоятельности нашей и, наконец, деньгами, деньгами, которых бог знает сколько ушло у нас на то, чтобы доказать Европе, что мы только европейцы, а не азиаты» 251.
Достоевский сожалеет, что в свое время Россия не помирилась с Наполеоном, который «за условие, что мы не будем ему мешать в Европе… отдал бы нам Восток, и теперешний Восточный вопрос, – гроза и беда нашего текущего и нашего будущего был бы уже теперь давно разрешен» 252. Но тем не менее продвигаться в Азию жизненно необходимо – и не только потому только, что европейские народы «…признали нас чуждыми своей цивилизации, самозванцами», что (и это всего обидней!) «турки, семиты им ближе по духу, чем мы, арийцы» 253.
От «окна в Европу» отвернуться трудно, тут факт: Европа – «нам тоже мать, как и Россия, вторая мать наша…» 254. Но Азия, Азия – да ведь она «и впрямь может быть нашим исходом в нашем будущем»; Азия, «азиатская наша Россия, – ведь это тоже наш большой корень, который не то что освежить, а совсем воскресить и пересоздать надо! Принцип, новый принцип, новый взгляд, на дело – вот что необходимо!» 255.
Ведь, обретая Азию, Россия получит то же, что и Европа открытием Америки, притом, самое главное, не одни лишь материальные блага (хотя и о них Достоевский не упускает случая напомнить): с стремлением в Азию у нас возродится подъем духа и сил, и Россия раз и навсегда утеряет комплекс неполноценности: «В Европе мы были приживальщики и рабы, а в Азии явимся господами. В Европе мы были татарами, а в Азии и мы европейцы. Миссия, миссия наша цивилизаторская в Азии подкрепит наш дух и увлечет нас туда, только бы началось движение. Постройте только две железные дороги… одну в Сибирь, а другую в Среднюю Азию и увидите тотчас последствия» 256.
Достоевский продолжает спор об Азии, пытаясь ответить на вопрос, который могли бы задать ему ревнители ориентации на Европу и только на Европу: «…как же вы восклицаете про науку, а сами склоняете нас к измене науке и просвещению, приглашая нас стать азиатами?».
И следует такой ответ: «Да наука-то там (в Азии. – М.Б.) еще больше потребуется… ибо что мы теперь в науке – недоучки и дилетанты. А там станем деятелями, сама необходимость прижмет и заставит… и в науке явимся господами, а не прихвостнями… А главное – цивилизаторская миссия наша в Азии, с самых первых шагов… поймется и усвоится нами. Она возвысит наш дух, она придаст нам достоинства и самосознания…» 257.
Но завоевание и освоение азиатских земель кажется Достоевскому заманчивым и с политической точки зрения:
«Стремление в Азию, если б только оно зародилось между нами, послужило бы, сверх того, исходом многочисленным беспокойным умам, всем стосковавшимся, всем обленившимся, всем без дела уставшим. Устройте поток воде – и исчезнет плесень и вонь… Это часто и в европейских колониях происходит. И не опустеет Россия, не бойтесь… Освободите муху из патоки, расправьте ей даже как можно крылья, и все-таки потянется туда самый ничтожный процент населения, будет даже и неприметно. А там (в Азии. – М.Б.), – ух, как там будет приметно! Где в Азии поселится «Урус», там сейчас становится земля русскою. Создалась бы Россия новая, которая и старую бы возродила и воскресила бы со временем и ей же пути ее разъяснила… в будущем Азии наш исход… Там наши богатства… там у нас океан…» 258.
В широкомасштабном завоевании Азии Достоевский видит эффективнейшее средство спасения России от идущего из Европы ненавистного ему коммунизма:
«…когда в Европе, уже от тесноты одной только заведется неизбежный и претящий им самим унизительный коммунизм, когда целыми толпами станут толпиться около одного очага и, мало-помалу, пойдут разрушаться отдельные хозяйства, а семейства начнут бросать свои углы и заживут сообща коммунами; когда детей будут растить в воспитательных домах (на три четверти подкидышами), тогда – тогда у нас все еще будет простор и ширь, поля и леса, и дети наши будут расти у отцов своих, не в каменных мешках, а среди садов и засеянных полей, видя над собою чистое небо. Да, много (в Азии. – М.Б.) наших надежд заключено и много возможностей, о которых мы здесь и понятия еще составить не можем во всем объеме! Не одно только золото там в почве спрятано. Но нужен новый принцип » 25э. А потому: «Да здравствует победа у Геок-Тепе! Да здравствует Скобелев и его солдатики!..» 260.
Однако «чисто азиатский» путь развития России Достоевским полностью отрицается.
Еще в 1876 г. все в том же «Дневнике писателя» он следующим образом охарактеризовал ситуацию, которая могла бы сложиться в случае, если бы Петр I вместо основания Петербурга захватил Константинополь. Царь неминуемо подпал бы под влияние греков. Они же «…овладели бы Россией политически, они стащили бы ее на какую-нибудь новую азиатскую дорогу, на какую-нибудь опять замкнутость и уж, конечно, этого не вынесла бы тогдашняя Россия» 261.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: