Владимир Бешанов - Танковый погром 1941 года. В авторской редакции

Однако советские войска развить успех не сумели. Части атаковали противника неодновременно и на широком фронте. Танки не сопровождались пехотой и не всегда прикрывались авиацией. Такие действия не приводили к решительным результатам. Вследствие этого немцам удалось удержать основные коммуникации, связывавшие их передовые части с тылами, и локализовать прорыв. Сложность операции и трудность обстановки поставили под сомнение целесообразность продолжения наступления 8-го мехкорпуса. Была даже сделана попытка вывести его из боя. Однако Москва приказала продолжать контрудары.

27 июня в 4 часа утра генерал Рябышев получил указание Кирпоноса отвести 8-й мехкорпус в тыл за боевые порядки 36-го стрелкового корпуса и занять оборону. Собиравшийся развивать наступление командир корпуса с некоторым недоумением отдал соответствующие приказания своим комдивам. Всего через два часа последовал новый приказ штаба фронта. На этот раз генерал Кирпонос требовал немедленно повернуть корпус на восток и нанести удар из района Броды в новом направлении — на Дубно, в тыл наступающей в восточном направлении группировке противника, к исходу дня овладеть городом. Штабные стратеги двигали корпусами, будто шашками. В результате утром 27 июня 8-й мехкорпус представлял собой три изолированные группы, разбросанные на глубину 20 — 30 км. 7-я механизированная дивизия оборонялась на рубеже реки Островка, центральная 12-я танковая, в соответствии с первым приказанием, ушла в тыл, причем ее неорганизованный отход под ударами вражеской авиации больше походил на бегство, а 34-я танковая, не получив вообще никаких указаний, продолжила наступление на Берестечко.

Пока генерал Рябышев соображал, как же ему собрать теперь свой корпус и осуществить удар на Дубно, в помощь ему в 9 утра, то есть через три часа после получения приказа, прибыл крупный специалист по «моральному фактору» корпусной комиссар Ватутин:

«Он шел, подминая начищенными сапогами кустарник, прямо на Рябышева. Когда приблизился, посмотрел снизу вверх в морщинистое скуластое лицо командира корпуса и сдавленным от ярости голосом спросил:

— За сколько продался, Иуда?

Рябышев стоял в струнку перед членом Военного совета, опешивший, не находивший что сказать, да и все мы растерянно смотрели на невысокого, ладно скроенного корпусного комиссара.

Дмитрий Иванович заговорил первым:

— Вы бы выслушали, товарищ корпусной…

— Тебя, изменника, полевой суд слушать будет. Здесь под сосной выслушаем и у сосны расстреляем (прокурор, председатель Военного трибунала, взвод бойцов — тут же, готовы к работе!) .

Я не выдержал и выступил вперед:

— Можете обвинять нас в чем угодно. Однако потрудитесь прежде выслушать.

— А, это ты, штатный адвокат при изменнике…

Теперь поток ругательств обрушился на меня.

Все знали, что член Военного совета не выносит, когда его перебивают. Но мне нечего было терять. Я воспользовался его же оружием, то не был сознательный прием. Гнев подсказал.

— Еще неизвестно, какими соображениями руководствуются те, кто приказом заставляет отдавать врагу с боем взятую территорию.

Корпусной комиссар остановился. Для того чтобы смотреть мне в лицо, ему не надо поднимать голову. Мы одного роста. Перед моими глазами аккуратная черная полоска усов, нервно подергивается правое веко. В голосе члена Военного совета едва уловимая растерянность:

— Кто вам приказал отдавать территорию? Что вы мелете? Генерал Рябышев, докладывайте.

Дмитрий Иванович докладывает. Член Военного совета вышагивает перед нами, заложив руки за спину.

Корпусной комиссар понимает, что вышло не совсем ладно. Но не сдается. Он смотрит на часы и приказывает Дмитрию Ивановичу:

— Через двадцать минут доложите мне о своем решении…

Корпусной комиссар не дал времени ни на разведку, ни на перегруппировку дивизий. Чем же наступать?

Рябышев встает и направляется к вышагивающему в одиночестве корпусному комиссару.

— Корпус сможет закончить перегруппировку только к завтрашнему утру.

Член Военного совета от негодования говорит чуть не шепотом:

— Через двадцать минут решение — и вперед.

— Чем же «вперед»?

— Приказываю немедленно начать наступление. Не начнете, отстраню от должности и отдам под суд…

Приходится принимать самоубийственное решение — по частям вводить корпус в бой. Снова мы окружены плотным кольцом командиров. Член Военного совета, поглядывая на часы, выслушивает Рябышева. Создается подвижная группа в составе дивизии Васильева, полка Волкова и мотоциклетного полка. Основные силы закончат перегруппировку и завтра вступят в бой.

— Давно бы так. — Член Военного совета исподлобья смотрит на Дмитрия Ивановича. — Когда хотят принести пользу Родине, находят способ…

Рябышев молчит. Руки по швам. Глаза устремлены куда-то поверх головы корпусного комиссара. Член Военного совета прикладывает узкую белую руку к фуражке.

— Выполняйте. А командовать подвижной группой будет Попель.

Корпусной комиссар поворачивается ко мне:

— Займете к вечеру Дубно — получите награду. Не займете — исключим из партии и расстреляем».

Чудную сцену описал генерал-лейтенант Попель, не правда ли? Вот так и организовывались контрудары. За двадцать минут! Не нужны знания, оперативное искусство, умные профессиональные генералы. Главное, иметь под рукой расстрельную команду и прокурора, чтобы оформил казнь как положено.

Итак, в связи с тем, что соединения 8-го мехкорпуса перегруппировывались и не были готовы к наступлению, Рябышев создал подвижную ударную группу в составе 34-й танковой дивизии, 24-го танкового полка 12-й дивизии, мотоциклетного и мотострелкового полков — около 220 танков и более 9000 человек. Возглавил группу заместитель командира корпуса по политчасти бригадный комисcap Попель. Вторая половина корпуса должна была перейти в наступление на следующий день. Ввод советских частей в бой вновь осуществлялся последовательно. О силах противника представление имели смутное. Как утверждал бывший командир роты разведывательного батальона Г.И. Пенежко: «У Клейста в нашем направлении действовали шесть дивизий. Это — четыре тысячи танков оперативного назначения, еще не бывших в боях, только вчера введенных в прорыв».

В 14 часов 27 июня группа Попеля перешла в наступление, которое вначале развивалось успешно. Танкисты атаковали врага в районе Верба, затем отрезали выдвинутые вперед в район Кременец подразделения 16-й танковой дивизии от ее главных сил и к вечеру прорвались к Дубно, выйдя в тыл 11-й танковой дивизии, наступавшей на Остров. В тот же день, но на несколько часов раньше, в район города с северо-востока вышли соединения 19-го механизированного и 36-го стрелкового корпусов. Однако, достигнув цели с разных направлений, советские войска не установили связи и не организовали взаимодействия между собой. Вследствие этого их действия носили разрозненный характер и не привели к решению задачи по уничтожению всей вклинившейся в этот район германской группировки. Корпус Рокоссовского вообще не мог наступать и сам отбивал атаки 3-го мотокорпуса противника на участке шоссе Луцк — Ровно.