Андрей Ланьков - Август 1956 год. Кризис в Северной Корее

В первый раз обвинение такого рода в адрес Со Хви прозвучало вскоре после августовского пленума. В июле 1957 г. в официальном ежемесячном издании ТПК была опубликована большая статья о так называемой «подрывной деятельности», которую якобы вел Со Хви в профсоюзах. Среди прочего утверждалось, что он хотел добиться «отказа от партийного руководства профсоюзами» [216]. Позже эти обвинения повторялись неоднократно. Например, изданная в 1981 г. в Пхеньяне многотомная «Общая история Кореи» приписывает одному из «раскольников» (по-видимому, именно Со Хви, поскольку он был единственным значительным лидером оппозиции, связанным с профсоюзами) следующие слова: «Партия не может руководить профсоюзами. Профсоюзы объединяют большее число людей, чем партия; они более крупная организация по сравнению с партией. Так как все партийные руководители состоят в профсоюзах, то они подчиняются профсоюзам» [217]. Очень маловероятно, чтобы Со Хви когда-либо говорил нечто подобное, и что он вообще призывал вывести профсоюзы из-под партийного контроля. Современному западному (а также, пожалуй, и молодому российскому) читателю подобные высказывания не покажутся оскорбительными — более того, они могут представляться вполне разумными. Но для любого марксиста-ленинца классического советского образца (и ортодоксального сталиниста, и умеренного «брежневца») такое утверждение является ересью, причем ересью старой, хорошо знакомой и давно осужденной. В начале 1920-х гг., когда в России обсуждался вопрос о роли профсоюзов в молодом коммунистическом государстве, ряд партийных руководителей высказывал мнения, которые в целом походили на заявление, приписываемое Со Хви. Эти деятели немедленно были подвергнуты суровой критике со стороны самого Ленина. В конце 1930-х гг. «дискуссия о профсоюзах» была подробно описана в сталинистском «Кратком курсе истории ВКП(б)», основном учебнике по официальному марксизму-ленинизму как в Советском Союзе, так и в Северной Корее, а также в бесчисленных официальных публикациях по истории партии. С тех времен вопрос о политическом статусе профсоюзов стал играть заметную роль в коммунистическом «политпросвещении». Предполагалось, что любой партийный функционер, прошедший курс «политучебы», слышал о «дискуссии о профсоюзах» и может легко определить эту ересь. Поэтому более вероятно, что Со Хви произнес нечто умеренно критическое по поводу чрезмерного официального контроля над профсоюзами, поскольку в Северной Корее такой контроль был излишним даже по меркам других социалистических стран [218]. Позже эти высказывания могли быть сознательно искажены таким образом, чтобы представить Со Хви «отступником» и «ревизионистом». На то, что Со Хви не делал подобных заявлений, указывает и то обстоятельство, что 31 августа, сразу после выступления оппозиционеров, Ко Хи-ман в своем разговоре с Самсоновым не упомянул ни о чем подобном. Заслуживает внимания и то, что 7 сентября, разговаривая с Энвером Ходжой, который был вполне доброжелательным слушателем, Ким Ир Сен также не упомянул о том, что вопрос о профсоюзах как-либо затрагивался на пленуме. Если бы высказывания Со Хви даже немного отличались от общепринятых идеологических норм, Ким обязательно сообщил бы о таком еретическом мнении.

Еще одно обвинение, выдвинутое против «раскольников», касалось той позиции, которую они якобы занимали по вопросу о «мирном сосуществовании». Доктрина «мирного сосуществования» предполагала, что войны между коммунистическим и капиталистическим мирами, до этого считавшиеся неизбежными, можно и нужно предотвращать. Эта идея Хрущёва тогда очень раздражала Пекин, где в те годы господствовала ультрареволюционная риторика (впрочем, эта риторика скорее прослеживалась в пропагандистских заявлениях, нежели в реальной политике). Не приветствовал такой подход и Пхеньян, которому доктрина «мирного сосуществования» казалась помехой в достижении главной политической цели ТПК: объединения всей страны под властью Севера. С точки зрения КНДР, «мирное сосуществование» означало, что ради предупреждения военной конфронтации с Западом Советский Союз может отказаться от поддержки северокорейской идеи объединения (в особенности объединения военным путем). Поэтому руководство Северной Кореи с самого начала испытывало беспокойство по поводу данной концепции, хотя какое-то время и воздерживалось от прямой критики своего могущественного покровителя.

В книге Ким Хак-чжуна упоминаются более поздние заявления самого Ким Ир Сена, дополняющие вышесказанное. Чхве Чхан-ик обвинялся в использовании «принципа мирного сосуществования» для того, чтобы обосновать планы установления «нейтралитета» Корейского полуострова. Он якобы предлагал ликвидировать коммунистическую систему на Севере, чтобы создать подходящие условия для такого нейтралитета [219]. Подобные обвинения можно обнаружить и в некоторых заявлениях конца 1950-х гг.: например, они прозвучали в разговоре Ким Ён-чжу («Ким Ен Дю»), брата Ким Ир Сена и высокопоставленного функционера ЦК ТПК, с советским дипломатом в апреле 1958 г. [220]Тем не менее особо доверять им не следует. Утверждения о том, что у оппозиции имелись планы установления такого «нейтралитета» в принципе могли соответствовать действительности, хотя даже это представляется весьма маловероятным. Однако явной выдумкой является другая часть обвинений (заявления о том, что оппозиционеры якобы собирались ликвидировать коммунистическую систему в Северной Корее). Такое заявление означало бы радикальный разрыв с марксистско-ленинской ортодоксией — куда более серьезный, чем приписываемый Со Хви призыв к независимости профсоюзов от партии. В условиях Кореи 1956 г. такая идея звучала абсолютно фантастически. Невероятно, чтобы здравомыслящий партийный функционер, особенно связанный с маоистским Китаем, сказал бы что-то, хотя бы отдаленно напоминавшее эту фразу. Скорее всего, здесь мы снова сталкиваемся с инсинуациями северокорейских пропагандистов, которые стремились показать членам партии, как далеко отклонились от истинного революционного пути Чхве Чхан-ик и его группировка. Если бы Чхве Чхан-ик действительно сказал нечто в подобном духе, и у Ким Ир Сена были доказательства этого, то нельзя было бы представить, чтобы объединенная советско-китайская делегация в сентябре настаивала на полной политической реабилитации Чхве Чхан-ика. Подобные заявления были неприемлемы даже для либеральных хрущевских времен. Реакционеру, готовому отказаться от революционных завоеваний корейского народа, не могло быть прощения! Таким образом, нам остается только согласиться со скептическим отношением Ким Хак-чжуна к этим обвинениям, и более их не рассматривать.