Дмитрий Засосов - Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX— XX веков; Записки очевидцев

По праздникам взятки носили почти узаконенный характер. Считалось обязательным, чтобы домовладельцы, торговцы, предприниматели посылали всем начальствующим в полицейском участке к Новому году и прочим большим праздникам поздравления со «вложением». Околоточным, квартальным и городовым «поздравления» вручались прямо в руки, так как поздравлять они являлись сами. Давать было необходимо, иначе могли замучить домовладельцев штрафами: то песком панель не посыпана, то помойная яма не вычищена, то снег с крыш не убран. Драли, как говорилось, «с живого и мертвого» и на «Антона, и на Онуфрия», как сказано у Гоголя [386] . Платили владельцы предприятий, больших и малых, платили деньгами, натурой. Даже «ваньки» и ломовые извозчики должны были платить из своих скудных заработков, «бросать» двугривенный или полтинник [387] . Делалось это так: ломовик или извозчик допустил какое-нибудь малейшее нарушение правил движения, например при следовании «гусем» вместо интервала в три сажени сблизился до двух или обогнал, где не положено, а то и ничего не нарушил, но городовой посмотрел возчику вслед и записал номер — значит будет штраф, а чтобы его не было, лучше заранее заплатить. И возчик бросал под ноги городовому двадцать, а то и более копеек. Одновременно он кричал: «Берегись!» Городовой понимал условный клич, смотрел под ноги, а увидев монету, незаметно становился на нее сапогом.

Одеты полицейские были в черные суконные шинели, зимой с барашковым воротником [388] . Летом — в фуражке, зимой — в круглой бараньей шапке и башлыке. На ногах валенки с «кеньгами» зимой, летом — сапоги. Вместо шинели в теплое время мундир, в жаркое — белый китель. Вооружены они были шашкой на черной портупее, револьвером на оранжевом шнуре. В народе шашку городового называли «селедкой». Офицерские чины полиции носили общепринятую армейскую форму, которая отличалась кантами, петлицами и цветом околыша. Погоны и пуговицы серебряного цвета. Шашка на золотой портупее.

Полицейские участки производили гнетущее впечатление: низкие потолки, грязь, спертый воздух. Скрипучие ободранные двери, обшарпанные столы. В коридоре дверь в «кутузку» с «глазком». Оттуда слышатся крики, ругательства, плач. По коридору, вдоль дверей, расхаживает городовой, часто заглядывает в «глазок», грубо кричит: «Не ори!» А в комнату дежурного ведут нового задержанного для составления протокола и дознания.

Существовала в Петербурге коннополицейская стража, которая помещалась отдельно. В столице было три роты такой стражи [389] . Они носили форму городовых, но одеты были тщательнее. У них были прекрасные одномастные, хорошо обученные лошади. Конная полицейская стража выезжала по особым вызовам: в места большого скопления народа, для предупреждения беспорядков на похоронах известных лиц, на время проезда членов царствующей фамилии [390] , в случае прибытия представителей иностранных государств. Им следовало отделить простой народ от привилегированной его части, участвующей в процессии, встрече. Тогда осуществлялось известное: «Осади назад!» И обученные животные крупами осторожно пятились на толпу, как будто стараясь не отдавить ногу сзади стоящего.

Для наведения порядка в столице и пригородах квартировали казачьи сотни. Число их было увеличено в период революционных событий 1905 года. На особом положении была жандармерия — орган политического сыска и борьбы с революционным движением, состоявший при Собственной его величества канцелярии [391] . Корпус жандармов имел тайных агентов и провокаторов во всех слоях общества, особенно среди писателей, передовой интеллигенции, военных.

Во времена нашей юности гнет «голубых мундиров» ощущался в полной мере [392] .

Начальные школы призваны были дать азы образования. Для многих детей из-за недостаточных средств родителей тем и кончалось. Но кто-то потом шел дальше — в четырехклассное училище [393] , гимназию, реальное и коммерческое училища. Эти учебные заведения бывали казенные, городские и частные. Начальные городские школы были бесплатные, остальные платные. В начальных школах преподавали Закон Божий, русский язык, арифметику и чистописание. Опишем те учебные заведения, где мы учились.

На углу Фонтанки и Вознесенского проспекта помещалась частная начальная школа Черниковой [394] . Маленькая квартирка из трех комнат. В одной жили учительницы, мать и дочь Черниковы. В другой, для старших учеников, стоял длинный стол, стулья и классная доска. В третьей, для младших, — четыре удлиненные парты, на 6 человек каждая, столик для учительницы, классная доска. Вот и все оборудование. Мальчики и девочки учились вместе.

В младшем классе преподавала дочь, особа лет сорока, очень нервная. В старшем — сама Черникова, сухая старушка с костлявыми руками. Они преподавали все предметы, даже Закон Божий.

Приходить надо было к 9 часам. Около 11 — перерыв на полчаса, после чего занимались еще часа два. Во время перерыва завтракали, пристроившись кто где — на парте, на подоконнике, за столом. Завтраки приносили с собой в корзиночках, которые продавались специально для этого. После завтрака всех учеников выпроваживали в маленькую переднюю, а классы проветривали. Передняя была темная, без света. Ученики толкались, задирали девочек, те визжали. Учительницы тем временем уходили в свою комнату отдыхать.

Перед началом занятий и по их окончании читали молитву. Учительницы были хорошие педагоги, объясняли понятно, терпеливо. Но мальчишки оставались мальчишками: шумели, разговаривали, пускали бумажные стрелы, дергали девочек за косички. Особенно расшалившихся выгоняли в переднюю под надзор Фени, которая, работая кухаркой, требовала, чтобы провинившийся стоял на пороге кухни. В случае особых проступков прислуга посылалась с письмом отвести шалуна домой.

Отметки выставлялись по четвертям года в дневники, которые продавались за 15 копеек в любой писчебумажной лавке. Один из авторов при получении первого дневника, не понимая значения отметок, с радостью принес его домой. Отец потребовал дневник. Успехи были неважные, особенно поведение. В этой графе стояла единица. Была порка. После этого значение отметок стало ясным.

Большинство учеников были из семей среднего достатка. Родители отдавали детей в платную школу, считая, что там учат лучше, чем в народной бесплатной школе [395] , и легче будет сдать экзамен в гимназию. Кроме того, школа Черниковых зарекомендовала себя с лучшей стороны среди обывателей района. Детей провожали в школу и встречали после занятий либо родители, либо прислуга. Учительницы передавали им свои замечания, давали советы, требовали принять те или другие меры к нерадивым.