Николай Белов - 100 пророчеств Калиостро

Ростовщик был готов на любые условия. Впрочем, Бальзамо пояснил ему, что сам он об этих условиях пока ничего не знает — их изложат самому Марано духи, стерегущие клад в глубине пещеры. В назначенный день Бальзамо привел ростовщика ко входу в пещеру. По его словам, во мраке пещеры должна находиться огромная груда драгоценных камней, охраняемая потусторонними силами. Едва юноша поведал об этом, как из пещеры раздался глухой голос, сообщающий, кому именно он может открыть секрет клада. Понятно, что речь шла о человеке, точь-в-точь соответствующем облику Марано. Тут же было изложено и условие, на котором ростовщик может получить доступ к сокровищам — перед входом в пещеру он должен оставить шестьдесят унций чистого золота. Марано заподозрил неладное и уперся. Тогда будущий маг печально развел руками и направился прочь, всем своим видом выражая глубокое разочарование жадностью «кладоискателя». Ростовщик попытался торговаться, однако Бальзамо резонно заметил, что торг был бы уместен с ним, но не с духами, стерегущими клад. И Марано согласился, пообещав прийти в условленное время ко входу в пещеру, захватив с собой золото.

Но, не желая быть обведенным вокруг пальца, Марано решил быть начеку. Положив у входа в пещеру золото и якобы отправившись на поиски камней, он тихонько вернулся, подозревая, что Бальзамо захочет бежать, прихватив с собой его золото. Однако сквозь заросли он увидел, что молодой человек сидит возле оставленного золота с равнодушным видом скучающего наблюдателя. Это уверило ростовщика в честности намерений Бальзамо, и он спокойно вернулся в пещеру.

Старик оказался в полной темноте, когда на него вдруг набросились четыре черные тени, принятые им за демонов. «Демоны» принялись тормошить и вертеть старика, изображая адскую пляску. Поначалу Марано принял это испытание как должное препятствие на пути к заветным сокровищам. Однако «демоны», продолжая дергать и щипать алчного простака, увлекали его все дальше и, наконец, попросту отколотили, после чего буквально растворились в воздухе. Марано остался лежать на земле в полном одиночестве, и тут пещеру снова сотряс громовой голос, повелевающий ростовщику целый час лежать неподвижно, иначе все его ухищрения по овладению камнями пропадут даром. В случае же, если Марано попытается подняться, кара последует незамедлительно. Разумеется, несчастный пролежал неподвижно довольно длительное время, прежде чем понял, что его надули. Он выбрался из пещеры и, избегая попадаться на глаза знакомым, направился в город.

Надо заметить, что годы спустя, когда у ростовщика поугас стыд от осознания своей глупости, а случай снова свел его с Калиостро, Марано рьяно бросился разоблачать «шарлатана».

Джузеппе Бальзамо между тем, исчезнув из Палермо с золотом ростовщика, принялся путешествовать по городам Италии, вовсю используя свои необыкновенные таланты. Неоднократно он менял имя, прежде чем, оказавшись в Мессине, принял фамилию своей тетки —

Калиостро, прибавив к ней впоследствии графский титул. Впрочем, позже в своих «оправдательных записках» Калиостро написал, что графский титул не принадлежит ему по рождению, однако имеет особенное, таинственное происхождение.

В это же время многие доверчивые люди стали попадаться на удочку Калиостро, уверявшего всех, что им изобретен эликсир вечной молодости. В доказательство правдивости своих слов он показывал свою двадцатилетнюю красавицу жену, говоря, что ей давно уже. за шестой десяток. Позже во многих городах мира Лоренца утверждала, что она намного старше своего супруга, однако выглядит так замечательно исключительно благодаря его чудодейственным эликсирам.

В библиотеке Ватикана сохранился один из трудов Калиостро, в котором упоминается следующий рецепт:«Выпив это, человек на целых три дня теряет сознание и речь. Возникают частые судороги, конвульсии, на теле выступает обильный пот. Придя в себя после этого состояния, в котором человек тем не менее не ощущает никакой боли, на тридцать шестой день он принимает последнюю крупинку «красного льва» (т. е. эликсира), после чего проваливается в глубокий спокойный сон, во время которого у человека облазит кожа, выпадают зубы, волосы и ногти, выходят из кишечника пленки… Все это вырастает снова на протяжении нескольких суток. На утро сорокового дня он покидает помещение новым человеком, ощущая полное омоложение…»

Декабрьским днем 1777 года дорожная карета с лакеями на запятках остановилась возле дома № 4 на Уэркоум-стрит в Лондоне. В этот пустующий особняк, принадлежавший некоей миссис Джулиэтт, въехал новый постоялец: граф Александр Калиостро с супругой, итальянский полковник на испанской службе, согласно имевшимся у него документам. Камердинер и лакеи вносили в дом многочисленные сундуки, какие-то особенные, странной формы баулы. Все последующие передвижения Калиостро зафиксированы с большой точностью, а вот откуда он явился в тот декабрьский день, так и осталось невыясненным. Сведения о предыдущих его похождениях случайны и разрозненны, и ни одно из них не может считаться абсолютно достоверным.

Граф был мужчина средних лет, невысокого роста, но широкий в плечах, смуглолицый, по многим показаниям — краснолицый. Говорил на трех или четырех языках, притом на всех, без исключения, с иностранным акцентом. Держался важно, таинственно-значительно, напыщенно. Щеголял перстнями и табакерками, украшенными редкой величины бриллиантами и иными драгоценными камнями.

В скором времени густой дым, валивший из трубы дома № 4, приобрел в глазах соседей особенное значение. Стало известно, что заезжий иностранец — высокоученый алхимик, владеющий секретом превращать неблагородные металлы в золото и серебро, увеличивать в объеме бриллианты, проделывать и некоторые другие, столь же чудесные, сколь и чрезвычайно полезные вещи. Во внутренних помещениях дома граф оборудовал себе лабораторию, где за плотно завешанными окнами пылала большая алхимическая печь, а вокруг все было уставлено колбами, пробирками, перегонными кубами вперемежку с каббалистическими книгами, черепами, сферами, пентаграммами и прочими аксессуарами высокой магии. Щеголяя бриллиантами на перстнях, граф обычно давал понять, что они собственного изготовления, а лицам, особо отмеченным его доверием и допущенным в святая святых, демонстрировал процесс производства их, извлекая драгоценные камни готовенькими из тигля, прямо «с пылу с жару».

Лондонский «дебют» Калиостро окружен особенно густым туманом. Повествования об этом отрезке его карьеры вращаются вокруг двух сюжетов: во-первых, драгоценных камней и металлов и, во-вторых, лотереи. Ему будто бы удавалось угадывать заранее выигрышные номера лотереи, каковые он благоволил сообщать приближенным к нему или просто случившимся около него людям. Сам Калиостро представлял дело таким образом, что толпившиеся вокруг него корыстолюбцы только мешали его алхимически-каббалистическим изысканиям, умоляя его обращаться к сугубо практическим их приложениям. Достоверно во всех этих историях то, что они окончились судебным разбирательством: Калиостро был обвинен в магии и колдовстве, а также и в мошенничестве. Целая череда тяжб в общем завершилась в его пользу, и все же он предпочел не задерживаться более в Англии.