Робин Локкарт - Моя Европа

Думаю, что репутации Горького повредило его проживание в особняке бывшего миллионера, но с другой стороны, у него, по-видимому, просто не было выбора. Настоящей фамилией Горького была Пешков, и вовремя Второй Мировой войны многие сотрудники английского правительства могли встречаться с полковником (а сейчас уже и генералом) Зиновием Пешковым, щедро отмеченным наградами Франции и верным сторонником генерала Де Голя. Зиновий Пешков стал приёмным сыном Максима Горького. Вот как это случилось.

На закате Первой Русской революции 1905-1906 годов Горького арестовали во время студенческих волнений в Нижнем Новгороде. Среди арестованных оказался и малолетний беспризорник, задержанный во время раздачи антиправительственных листовок. Когда этого мальчика привели на допрос, он заметил лежавшую на столе листовку – единственное свидетельство его виновности. Не мешкая ни секунды, он проворно схватил этот листок и съел. Следователю ничего не оставалось делать, как отпустить мальчишку. Отсидев положенный срок, Горький вышел на свободу и узнал эту историю. Его так поразила находчивость мальчика, что он принял решение усыновить этого беспризорника и даже оплатил ему обучение. Со временем молодой Пешков влился в ряды Французского Иностранного Легиона, бесстрашно сражался на полях Первой мировой войны, лишился руки, получил французское гражданство и стал профессиональным военным.

А вот Вики собщает не такую сентиметальную историю:"В 1902 году Зиновий уехал в Арзамас, где в то время жил в ссылке Максим Горький, и участвовал в читке его новой пьесы «На Дне» в роли Васьки Пепла. В. И. Немирович-Данченко, для которого и устраивалось представление, рекомендовал Свердлову учиться на актёра. Но евреи не имели права жить в Москве, и Горький предложил усыновить Зиновия. Он получил от Горького отчество и фамилию — Пешков — и принял православие. В дальнейшем, разойдясь с Горьким во взглядах, эмигрировал во Францию, с началом Первой мировой войны поступил в Иностранный легион".

А Эльдар Рязанов в книге "Эльдар ТВ или моя портретная галерея" http://www.ozon.ru/context/detail/id/1311977/на стр. 574 сообщает вообще сногосшибательную историю, с приведением выписки из метрической книги, что, якобы, Горький был не в курсе, что 19-летний Иешуа Залман Мовшевич Свердлов (Зиновий) взял "девичью" фамилию Горького, то есть без того ведома. "Горький не догадывался, что у него объявился 19-летний сыночек. Отчество "Алексеевич" и фамилию "Пешков" Залман взял самовольно, и прямо скажем, не промахнулся. Действительно, быть в царской России не евреем а русским, было, мягко говоря, предпочтительнее. Ещё было лучше стать сыном знаменитого писателя а не провинциального гравёра", - сообщает Эльдар Рязанов. Это из той серии, что лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Прим. ред.)

В политических вопросах Горький и его приёмный сын стояли на диаметрально противоположных позициях. Но это не мешало им регулярно переписываться вплоть до смерти писателя в 1936 году.

Генерал Зиновий Пешков закончил свою карьеру на посту главы Французской Дипломатической Миссии в Японии и сейчас живёт в Париже. Его настоящая фамилия Свердлов. Зиновий Свердлов – младший брат знаменитого Якова Свердлова, первого Председателя ВЦИК, фанатичного большевика, который в 1914 году вместе со Сталиным отбывал ссылку в далёкой сибирской деревушке Курейке. В его честь переименовали город Екатеринбург, где в 1918 году была зверски убита царская семья. Теперь он называется Свердловск.

Последний раз я видел Якова Свердлова в Большом Театре, когда он в качестве Председательствующего всеми силами пытался поддержать порядок самого хаотичного в истории СССР Съезда Советов http://www.gwpda.org/memoir/Robins/images/Robins06.jpg. А его брата, французского генерала, последний раз мне довелось встретить на коктейле в лондонском клубе St. James Clubв годы Второй мировой войны.

Если Горького я знал только издалека, то с графом Алексеем Николаевичем Толстым мне пришлось часто общаться. (По виду - чистейший еврей: http://www.alekseytolstoy.org.ru/Прим. ред.) Вместе мы провели много приятных часов в среде аристократической богемы. Я познакомился с Алексеем Толстым ещё в Первую мировую войну, когда он писал для «Русских Ведомостей», московской либеральной газеты, отличавшейся высоким литературным стилем и эрудицией. Нас свёл счастливый случай. В начале 1916, в разгар войны, когда Союзники, и особенно Россия, испытывали большие сложности, в Москве и Петрограде ходили слухи об открытии Второго Фронта, как это потом было в 1942 и 1943 годах. Говорили, что англичане не торопятся, они предпочитают попридержать свой флот, и Англия будет «сражаться» до последней капли русской крови.

Чтобы развеять эти мифы, Британское правительство решило пригласить известных русских писателей и журналистов посетить Западный Фронт и увидеть своими глазами работу английских фабрик и заводов по военным поставкам. Главное, предоставить им материал для последующего освещения в своих публикациях о настоящем положении вещей. Нашим послом мне было поручено встретиться с Алексеем Толстым. (То есть агенты английского и американского посольств тут же обрабатывают нужных им людей в чужих странах индивидуально, без вопроса о затратах. Прим. ред.) Я без труда связался с ним и сразу же пригласил на обед в Эрмитаж, модный в то время московский ресторан. Толстой оказался крупным мужчиной, но в его полноте было что-то болезненное http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/2/20/ANTolstoy.jpg. Дородный, тёмноволосый, тщательно побритый, с массивным синюшным подбородком и эксцентричным вкусом в одежде, этот человек удивил меня своим обжорством даже по русским стандартам. Его привело в восторг моё желание оплатить по счёту, а я с возрастающей тревогой всё ждал, когда же он, наконец, наестся и напьётся вдоволь. Этот обед мне дорого обошёлся, но ещё задолго до его окончания я заручился согласием Толстого поехать в Англию. С каждым бокалом выпитого вина его энтузиазм возрастал. Он признался, что Англия – это страна, которой он всегда восхищался. И добавил, что эти отвратительные слухи, направленные против англичан, создаются «прогерманскими свиньями» в Петрограде. Толстой относился к той категории людей, которые бахвалятся свои вероломством, граничащим с предательством, и получают от этого истинное удовольствие. Судя по записи в моём дневнике, оставленной в ту ночь 12 февраля 1916 года, я не очень-то поверил в его бурные излияния. Вот этот короткий и нелестный отзыв: «Он выглядит как жирная лоснящаяся свинья. Боюсь, с ним будут проблемы». Я сомневался, что он справится с поставленной задачей.

Перед своим отъездом Толстой пришёл попрощаться. На этот раз на нём были надеты обвислые шаровары, чёрная тужурка из шкуры какой-то дворняжки торчала из-под сюртука, и под ней ещё виднелась короткая жакетка. Всё это дополнялось огромным отложным воротником и развязанным галстуком-бабочкой. Толстой выглядел как старомодный франт. Уходя, он облачился в огромную шубу. На его голове красовался странного вида котелок, которому мог бы позавидовать даже господин Черчилль. Это захватывающее зрелище только усилило мои сомнения относительно его успеха.