Теймур Мамедов - Когда боги спят

- Бардия готовил мятеж. Но не это важно, брат мой. Никто из персов не догадыввается о его смерти. Ни здесь, в Персиде, ни там, на берегах Пиравы. О ней знает только Прексасп исполнивший волю Камбиза, знаю я, а теперь знаешь ты...

- Каким же образом ты узнал об убийстве? - Гаумата слегка нахмурил свой широкий лоб. Задавая вопрос брату, маг сделал ударение на слове "ты". - Перехватил донесение Прексаспа, посланное Камбизу, или же присутствовал при убийстве?

- Этого донесения у меня нет, да и вряд ли Прексасп писал письмо. Но при мне письмо, написанное каким-то халдеем по имени Пирхум. Оно должно было предупредить Бардию, но немного запоздало. Заполучив письмо в свои руки, я торопился с ним в Сикайтавати, где охотился царевич, но не нашел его среди живых. Артембар, начальник крепости, решил, и я сам навел его на эту мысль, будто Бардия отправился в Мемфис: оправдываться перед Камбизом...

Гаумата ленивым движением нагнулся, взял с почерневшей от времени и сырости лавки рог, наполнил его вином из сосуда.

- Я надеюсь, что не только ради того, чтобы известить меня о смерти Бардии, торопился ты ко мне, брат мой?

Почувствовав в голосе брата сухость и нежелание продолжать разговор на эту тему, Губар нахмурился.

- Да, Гаумата, не только ради этого я торопился к тебе - пусть вымрет род Кира, а заодно с ним и род Ахеменидов, мне нет до этого дела! О смерти царевича ты узнал бы сам рано или поздно, и я спешил к тебе не потому, что был не в силах хранить эту тайну. Я спешил к тебе, чтобы сказать громогласно: "Гаумата! Отомсти Камбизу за обиду, которую он нанес тебе, а значит и всему нашему дому! Займи высокий трон Персиды!"

Прежде чем ответить брату, Гаумата опорожнил рог.

- Я не могу мстить Камбизу, так же как и любому смертному, брат мой. Или ты забыл, что я маг, и обычаи нашего племени не позволяют мне осквернить себя убийством человека. Необузданный Камбиз сам, рано или поздно свернет себе шею. И еще, брат мой, я не честолюбив. За четыре года, проведенные мной в этой тиши, я многое успел понять и переоценить. Но никогда, даже во сне, я не думал и не мечтал о троне Персиды!

Неожиданно для себя Губар вспылил.

- Ты не честолюбив, ты никогда не мечтал о троне Персиды, допустим, это не так уж плохо. Но задумывался ли ты когда-нибудь о судьбе Мидии?! Я имею в виду судьбу ее племен, судьбу тех, кто прославил себя бесстрашием и ратной доблестью во всей Азии и изгнал из ее пределов наводивших на всех панический ужас полчища скифов!

- По вине великих Мидии слава ее канула в прошлое, и вряд ли в ближайшее время ее удастся воскресить, мой Губар. Не тешь себя несбыточными иллюзиями! - проронил Гаумата.

- Согласен с тобою, поскольку все рассуждают так же, как ты сейчас! Оглянись вокруг и ты увидишь, как мельчают наши вельможи, сыновья и внуки тех, от одного взгляда которых трепетали повелители соседних народов! О, они по-прежнему горды! О, они по-прежнему недосягаемы! О, они по-прежнему неприступны и высокомерны, но только в общении между собою, при встречах друг с другом. Их можно уподобить бесстрашному тигру, который рычит и скалит клыки при встрече с другим тигром, но беспомощно поджимает хвост и спешит взобраться на дерево при виде стаи голодных диких собак, сильных своей сплоченностью. Разве не так, разве я утверждаю то, что противоречит истине?

- Я не спорю с тобой, брат мой...

- Конечно, тут трудно спорить! Посмотри, как меняется осанка и выражение лица у любого мидийского вельможи, когда в его владениях появляется любой, даже самый простой, ничтожный перс-чиновник! Он держится не радушным хозяином, а жалким просителем, в то время как перс держит себя с ним свысока, не забывая, однако, смотреть ему в руки в ожидании богатых подарков. И он получает их! Заискивающий хозяин преподносит их тому, чей отец каких-то двадцать лет назад падал ему в ноги при встрече и спешил целовать подобострастно ступни. Страшится ли хозяин жалоб или ложного доноса своего гостя, расчитывает ли на помощь перса, если нужда заставит его явиться в Сузы с какой-нибудь просьбой? Кто знает об этом!

- Я внимательно слушаю тебя, но до сих пор не могу уяснить, почему это так взволновало тебя, - вымолвил Гаумата.

- Я выплескиваю желчь, которая накопилась в моем сердце за эти годы! - продолжал Гуабар. - Погляди: наши вельможи согласны на второстепенные роли, которые им отвели персы! Уже забыты ими те славные времена, когда мидийцы были первыми во всей Азии, и фараоны, цари и тираны искали дружбы с ними. А ведь еще не все из них ушли в страну молчания, есть среди них те, чье поколение купалось в лучах славы, кто помнит былое могущество Мидии, кто видел своими глазами, как царские орлы на штандартах Киаксара и Астиага гордо реяли над зубцами крепостей и цитаделей Персии, Элама, Урарту, Ассирии, Фрагии и Каппадокии. Ведь есть же среди них те, кто помнит, как цари Вавилона огораживались от нас искуственными озерами и широкими каналами, страшась вторжения непобедимых мидийских полчищ! Но где они сегодня, орлы с овеянных славой мидийских знамен?! Они в персидском обозе, кудахчут вместе с голодными курами и вступают в схватку с петухами из-за вонючего помета персидского фазана!

- Нам трудно что-либо изменить, на все воля Ахурамазды...

- Не будем притворяться друг перед другом, Гаумата, здесь нет посторонних! - Губар не на шутку разозлился. - Боги всегда на стороне тех, кто не прожигает свои дни в бездействии. А они сейчас смеются, я уверен, видя, как мидийцы добывают своими акинаками громкую славу для Персии, расширяя ее границы. Разве не мидийские воины, предводимые Гарпагом, полководцем Астиага, покорили персам ионийские города? Разве не мидийская конница обратила вспять многочисленную конницу Креза еще тогда, когда перс на коне выглядел свиньей, взобравшейся на ограду, а Кир мечтал о десяти тысячах всадников и всячески поощрял тех персидских юношей, которые подчинили своей воле коня и научились управлять им на полном скаку?

- Не преувеличивай, брат мой, - перебил его Гаумата. - Выставляя вспомогательные отряды и участвуя в походах наших царей, персы научились владеть оружием не хуже нас, а в отсутствии храбрости их никто не мог обвинить.

- Пусть так, - согласился царедворец, - я не сведущ в военном деле. И все же... Ты много читал, но слышал ли ты о том, чтобы один народ подчинился добровольно другому? Народ, который привык повелевать и властвовать, подчинился без борьбы тому народу, который платил ему прежде дань и поставлял своих юношей для несения службы в далеких гарнизонах? Нет, молчат об этом глиняные таблички, папирусные и пергаментные свитки, не мог ты прочесть в них о чем-либо подобном!

- Равноправные договоры о дружбе и взаимовыручке заключали между собой правители соседних народов...