Юрий Скуратов - Вариант дракона

Из этого общежития, из памятной сердцу комнаты 214, мы переехали в другое общежитие, — то самое новое, построенное, где ныне живут студенты судебно-прокурорского факультета. Позже наша знакомая Валентина Станиславская, следователь Кировского райотдела милиции (муж ее Виктор был командиром роты в батальоне, где я служил), помогла нам снять однокомнатную квартиру. В этой квартире мы прожили три с половиной года.

А потом нам дали двухкомнатную квартиру в Пионерском поселке. Это было первое наше жилье — собственное, свое, не надо было мыкаться по чужим углам. Мы были счастливы. Дом был девятиэтажный, кирпичный. Через некоторое время к этому дому пристроили другой и мы получили жилье уже там, побольше — трехкомнатную квартиру. У нас к той поре, кроме Димы, была уже и Саша. В общем, поскитаться пришлось немало, но скитания эти не оставили в душе тяжелого следа — мы были молоды, верили в будущее, в свои звезды, если хотите, думали больше о дружбе, чем о распрях (о распрях вообще не думали), верили в то, что завтрашний день окажется лучше сегодняшнего. И были правы.

Иначе, если этого не будет, и жить не стоит.

Жизнь — штука удивительная, сюжеты иногда преподносит совершенно неожиданные. Я жил в Свердловске и не думал о Москве, но вскоре оказалось пора думать и о переезде в Первопрестольную.

Я написал главу об институте, прочитал ее и понял — написал мало, многое упустил, многих не упомянул. Ведь свердловский период жизни ключевой, не будь его, не было бы ничего, даже меня, нынешнего, и то не было бы.

Можно было, конечно, перелопатить главу о СЮИ, но я не стал этого делать, я решил написать отдельную главку, этакое дополнение к рассказанному выше. Это мне подсказала сделать и Лена, Елена Дмитриевна, моя любимая жена.

И я, пребывая в Москве, в тогдашних заботах переезда, вновь вернулся мыслями в Свердловск, в свой родной институт, к людям, которые мне были — и есть — дороги.

Идет время, многих уже нет в живых, а хочется вспомнить всех — и тех, кого уже нет в живых, и тех, кто живы.

В СЮИ работало много ученых с мировыми именами, общаться с ними было и полезно и важно для тех юристов, которые решили посвятить себя науке. Хотя я уже и назвал имена многих из них в предыдущей главе, я назову еще раз.

Одним из самых ярких людей в этом мире был, конечно же, Юрий Григорьевич Судницын. Во-первых, это был блестящий ученый, во-вторых, он великолепно знал немецкий язык и ездил в Германию читать лекции в институте Гумбольдта, в-третьих, оставил после себя несколько трудов, которые ныне считаются классическими.

Помню, когда я работал уже на Старой площади, в ЦК КПСС, ко мне пришел один выпускник юридического института — он очень хотел стать моим аспирантом.

Настроен он был критически абсолютно ко всему, готов был все ломать и крушить, чтобы сказать новое слово — свое собственное, единственно верное, — в науке.

Я возражал ему, возражал, впрочем, довольно вяло: немало, мол, прекрасных ученых было и до него, и когда этот будущий профессор допек меня, предложил:

— Пойдите в Ленинку, в научный зал библиотеки, возьмите там двухтомник докторской диссертации Судницына, прочитайте его и мы вновь вернемся к нашему разговору.

— Вы меня все равно не переубедите, — заявил он перед уходом, — мое мнение — твердое.

Ну что ж, твердое так твердое.

Отсутствовал он месяца три. Но через три месяца все же появился. Неожиданно подавленный — от прежней шапкозакидательской бодрости не осталось и следа.

— Благодарю вас, Юрий Ильич, за то, что на путь истинный меня наставили, — сказал он. — Никакой наукой я заниматься не буду. Так, как написал Судницын, мне не написать никогда.

Вот какой неожиданный выстроился сюжет.

Приятно и сейчас вспоминать Митрофана Ивановича Ковалева и Геннадия Владимировича Игнатенко, оба они — заслуженные деятели науки Российской Федерации, крупнейшие специалисты. Юдельсон Карл Сергеевич — подлинное светило в области гражданского процессуального права. Он долгое время работал в Свердловске, в СЮИ, потом уехал в Саратов, в тамошний юридический институт, заведовал там кафедрой.

Однажды он вернулся в Свердловск — председателем ГЭК. Госэкзамены сдавали студенты-заочники из учебно-консультационных пунктов — УКП. Надо заметить, подготовка на УКП обычно бывает слабая, заочники много слабее очников, потому сейчас практика УКП в системе юридических вузов отменена (не знаю, как в других), но тогда они еще существовали — в Омске, в Уфе, в Новосибирске.

Экзамены принимал профессор Ковалев, Юдельсон же председательствовал. Некоторое время он слушал не самые блестящие ответы, а потом, измученный нудным однообразием экзамена, задремал.

Одной девушке попался следующий билет по уголовному праву: «Изнасилование. Понятие и виды преступления». Заочница стала бодро отвечать на билет.

— Изнасилование бывает двух видов: простое и фигурное, — заявила она.

Юдельсон незамедлительно проснулся:

— Как вы сказали?

Ковалев от смеха полез под стол.

— Изнасилование бывает двух видов: простое и фигурное, — повторила девушка.

— Ну, простое мы знаем. Расскажите нам про фигурное…

Как-то он спросил у одного студента, прибывшего в Свердловск с нынешней родины олигарха Абрамовича — с Чукотки:

— Что вы можете сказать об Ольстере?

— Оскар Семенович — прекрасный преподаватель, мы его любим и уважаем.

Студент перепутал Ольстер с заведующим кафедрой иностранных языков Альстером.

Вообще, студенческие годы — самые веселые в жизни всякого человека. Хоть и голодно мы жили, но весело. Чего только в студенческую пору не случалось! По соседству со мною жил аспирант Венир Самигуллин. Однажды его отправили на картошку руководителем большой студенческой группы. И вот на одном из картофельных полей происходит следующий диалог, очень красноречиво, кстати, характеризующий два социальных слоя, крестьянство и научную интеллигенцию, — Самигуллин спрашивает у местного бригадира, здорово страдающего с перепоя головной болью:

— Скажите, как мы после уборки будем дифференцировать картофель?

Бригадир от неожиданности едва на землю не сел. Покрутил головой, приходя в себя, и рявкнул во все горло:

— Да пошел ты! Дураку понятно, что большие картохи — сюды, маленькие туды!

Мне тоже довелось побывать на уборке картофеля. Вместе с Сережей Рядновым — тем самым аспирантом, который так удачно избежал призыва в армию. Кстати, мы с ним только двое из пятисот человек закончили институт без единой четверки.

Память у Сережи была феноменальная. Он, например, брал книгу — любую книгу, с любым текстом, раскрывал ее, в течение примерно полутора минут изучал текст, напечатанный на двух страницах разворота, и затем по памяти воспроизводил обе страницы целиком. Редко когда пропускал какое слово. Если пропускал — здорово смущался.