Юрий Скуратов - Вариант дракона

Со мной на одном курсе учился очень славный парень из Чечни — Григорий Бесултанов. После «боевой» поездки в Чечню я назначил его заместителем Абубакарова, прокурора Чечни, там Гриша сказал мне:

— Понимаешь, Юра, Россия — это моя родина, она дала мне все, я был предан ей. Но вот началась война. Снарядом был разрушен мой дом. Под развалинами погиб мой отец. Мои братья взялись за оружие, чтобы мстить за это русским солдатам. Я их еле-еле остановил. Ну как, скажи, они после гибели отца будут относиться к федералам?

Бывает так, что одна житейская ситуация способна объяснить причину больших перемен. Вот и Бесултанов заставил меня по-иному посмотреть на чеченскую войну. Далеко не все в Чечне бандиты. Более того, я уверен: бандитов там меньшинство.

По результатам переговоров мы подписали соглашение о сотрудничестве с прокуратурой Ичкерии. Конечно, мы не стали брать их в свой штат, не прерывали их процессуальные решения, но договорились об информационном обмене, обмене оперативными данными, выполнении следственных поручений.

После совещания президент Ингушетии Руслан Аушев устроил прием. Я очутился за одним столом с боевиками — моими потенциальными клиентами. Честно говоря, я и в дурном сне такого не мог предположить. Степашин сидит рядом. Аушев неожиданно предложил избрать меня тамадой. Избрали, дело это нехитрое.

Я вспомнил несколько обязательных кавказских тостов… Ну, не пить же, в конце концов, за здоровье Шамиля Басаева!

Первый тост я произнес за мир. Потом прозвучало еще несколько тостов с обеих сторон. Вдруг мои чеченцы после выступления одного из сидевших за столом, оживились и дружно поднялись со своих мест.

— Аллах акбар!

Я, не задумываясь, бросил ответно:

— Воистину воскрес! — и выпил.

Право вступало в противоречие с реалиями жизни. С точки зрения реальной жизни этот шаг был оправдан, с точки зрения закона — нет. Нужен был закон об особом статусе Чечни.

Контакты были налажены. Из Чечни пошла кое-какая информация по уголовным делам, но прорыва, который ожидался, не произошло.

Хлопот с Чечней было много. Громкое звучание получили вопросы, связанные с растратой федеральных средств, направленных на восстановление Чеченской республики. Министерство финансов должно было выделить специальную группу сотрудников, чтобы следить за прохождением этих денег, за тем, как они тратятся, но Минфин, к сожалению, этого не сделал. В результате миллионы долларов бесследно растворились.

Многие из этих денег, как мы потом выяснили, вообще не уходили из Москвы — вместо Чечни они переадресовывались за границу и исчезали там.

В связи с хищением этих денег мы расследовали несколько дел. Самое крупное — Беслана Гантемирова. Гантемиров активно боролся против Дудаева, получил звание полковника, стал мэром Грозного.

Город, надо отдать ему должное, он контролировал. Под рукой у Гантемирова находилось более трех тысяч боевиков. С такой армией можно контролировать что угодно, не только Грозный.

Его надо было арестовывать, но особое мнение на сей счет было у ФСБ и МВД. Арестовать решили, только когда он перестал поддерживать Завгаева и отношения между ними обострились. Через некоторое время Гантемиров сбежал в Турцию, деньги же, которые он довольно ловко оприходовал в своем личном хозяйстве, оказались в Израиле. Перечислены были на коммерческие счета.

Вообще-то Гантемиров, похоже, не думал, что мы его арестуем, но мы арестовали его во время очередного приезда в Москву.

Дело было расследовано и передано в суд. Гантемиров получил солидный срок, — получил по заслугам, но вот недавно, когда я уже работал над этой книгой, экран телевизора принес весть: Гантемирова по указу президента России помиловали и освободили из-под стражи. Он вновь потребовался в Чечне. Если не сказать больше… Не удивлюсь, если Гантемиров возглавит Чечню и известными ему методами начнет «восстанавливать» разрушенное войной хозяйство.

Теперь о деле двух подрывниц-террористок, Тайсмахановой и Дадашевой. Всем, конечно, памятен взрыв на вокзале в Пятигорске. Подрывницы были задержаны практически с поличным.

Когда мы их арестовали, началась некая кутерьма, хоровод вокруг прокуратуры. И тут, замечу, не лучшим образом повел себя Иван Петрович Рыбкин, в то время секретарь Совбеза. Несмотря на неопровержимые данные, имеющиеся у нас, он — видать, идя на поводу у своих чеченских друзей, и прежде всего Масхадова, — стал доказывать нам, что Тайсмаханова и Дадашева не могли сделать того, что сделали. Они вообще, дескать, в это время находились в другом месте, и вообще это такие милые дамы… Хотя Радуев, например, обещал рассчитаться за их арест несколькими взрывами в крупных российских городах. Подрывницы опознаны были очевидцами, и задержали-то их, собственно, когда они бежали с места взрыва, и документы по этому делу были собраны неотбиваемые, серьезные.

Дело довели до суда. Террористки получили свое. Расскажу об одном интересном эпизоде, связанном с расследованием. Дадашева прислала мне письмо. Она просила предать благодарность следователю прокуратуры Николаю Петровичу Индюкову за его кропотливую, вдумчивую работу, за то, что он к подследственной отнесся не как к преступнице, а как к обыкновенному человеку, попавшему в беду. «Если бы не он, — писала она, — я никогда бы не дала правдивых показаний!»

Масхадов всячески отрицал причастность этих женщин к взрыву. И понятно почему. Тогда бы сильно пострадал и его собственный авторитет, и авторитет Чечни в глазах иностранцев. Откровенные признания террористок выбили из рук Масхадова эту карту.

А последующие события и, в частности взрывы на Дону, в Дагестане, стали логическим продолжением террористической политики Чечни. А этих девиц-террористок готовил и направлял в Россию Хархароев. Одна из них была любовницей Радуева. Собственно, Радуев, как потом выяснилось, лично ставил перед ними «боевую» задачу.

Масхадов написал письмо Степашину с просьбой помочь ему в освобождении арестованных чеченок.

Степашин в это время отдыхал и попросил меня дать ответ Масхадову. Я ответил, что дело передано в суд, прокуратура не имеет права оказывать давление на судей, как суд решит, так и будет.

Суд вынес обвинительный приговор. Сейчас террористки отбывают наказание в одной из колоний Вологодской области. Этот случай очень красноречиво свидетельствует о том, что крупные государственные чиновники такие, как Рыбкин, — пытаются оказывать давление на следствие. Ну чего стоило Ивану Петровичу поднять телефонную трубку и позвонить мне? Я бы дал ему точную справку, все растолковал. Но нет, вместо этого Рыбкин решил подыграть Масхадову.