Юрий Скуратов - Вариант дракона

— Позиция Бориса Николаевича по Скуратову не изменилась.

Мне отказали в выезде в Швейцарию — там собралась провести свою конференцию Международная ассоциация криминологов и криминалистов. Мне предложили сделать доклад о коррупции.

Я согласился, но в Швейцарию меня не пустили — долго тянули с выдачей общегражданского паспорта, а когда я отдал его в посольство на визу, паспорт аннулировали. Я спросил, в чем дело.

— Паспорт оформлен неправильно. Есть кое-какие технические погрешности.

— А если я все-таки попробую с ним уехать?

— Вас завернут назад на границе.

Когда я получил второй паспорт, конференция уже закончилась. Я сравнил новый паспорт с ксерокопией того, что у меня изъяли, и никаких различий не обнаружил.

Не выпустили меня из страны, конечно, Демин и Рушайло. Плюс, естественно, МИД.

МИД России разрушил и мою официальную поездку в Швейцарию по приглашению Карлы дель Понте — предупредил МИД Швейцарии, что если Скуратов появится в этой стране как Генпрокурор, то российско-швейцарские отношения сильно ухудшатся, а планирующийся визит Ельцина в Швейцарию будет отменен.

Швейцарский МИД надавил на Карлу дель Понте, та, в конце концов, сообщила мне:

— Я не могу принять вас на государственном уровне, могу принять только как частное лицо.

И от этой поездки в Швейцарию пришлось отказаться.

Параллельно с этим была проведена жесткая линия на выдавливание моих сторонников с их мест, а то и вообще из органов прокуратуры.

Так, Михаила Борисовича Катышева, принципиальнейшего руководителя, отстранили от руководства главным следственным управлением. На его место был поставлен Владимир Иванович Минаев.

Кто такой Минаев?

Я когда-то принимал его на работу — он запросился к нам переводом из московской милиции, где был заместителем начальника следственного комитета. В кабинет ко мне Минаева привел все тот же Розанов — он, оказывается, с Минаевым был дружен. Поговорил я с Владимиром Ивановичем минут десять, не больше, — Розанов охарактеризовал его как блестящего следователя, который украсит любую прокуратуру, — и сказал, что раз Александр Александрович так считает, то пусть оформляет перевод. Не доверять заму по кадрам у меня не было оснований.

Позже выяснилось, что в московской милиции у Минаева сложилась следующая ситуация: специалистом он был не лучшим и ему предложили подыскать новую работу. Он вспомнил о прокуратуре и побежал к Розанову.

Рядом с Катышевым этого человека совершенно не было видно. А сейчас он попал на первые роли — стал начальником управления, которым руководил Михаил Борисович. И начал выполнять черную работу по моей дискредитации. Самым же печальным явилось то, что Кремль, сделав ставку на Минаева, так и не понял: это провал. Жена Минаева неоднократно помогала солнцевским бандитам и была на этом поймана, у следствия есть подозрения, что помогала небезвозмездно, сам же Минаев для неслужебных целей использовал служебную информацию. И этот человек стал главным кремлевским рупором по моему обвинению.

Владимира Ивановича Казакова освободили от должности начальника управления по расследованию особо важных дел, Владимира Дмитриевича Новосадова — от должности начальника отдела по надзору за расследованием особо важных дел, генералов Юрия Муратовича Баграева и Сергея Ивановича Леха — также от своих должностей.

Шла откровенная, ничем не прикрытая чистка, очень похожая на расправу. Расправу за то, что люди были верны закону. Используя закон о предельных сроках службы, Розанов отправил на пенсию Владимира Ивановича Киракозова и Александра Николаевича Омельченко — людей, которые в прокуратуре считались прекрасными специалистами. А ведь можно было их сохранить на контрактной основе. Начали расставлять своих людей и на местах. В Магаданской области сняли с работы прокурора Александра Альфредовича Неерди — давнего противника тамошнего губернатора, в Карелии — Владимира Михайловича Богданова.

Встал вопрос и о Чайке. Он лавировал, часто занимал половинчатую позицию. С одной стороны, послушно выполнял указания Кремля — в частности, по моей травле, а с другой — осторожничал. При нем, например, продолжилось вялое расследование дел по «Мабетексу», по «Андаве»-Аэрофлоту, но даже это вызывало большое недовольство Березовского. БАБ думал, что Чайка не будет продлевать сроки расследования по «Андаве»-Аэрофлоту и вообще прикроет дело, а Чайка продлил эти сроки. Березовский не знал, что Чайка никогда не брал на себя решение — особенно решение вопросов спорных, — поэтому БАБ напрасно рассчитывал на Юрия Яковлевича. БАБу нужен был новый прокурор.

Прекрасный московский журналист Александр Хинштейн, о котором я уже говорил, опубликовал в «МК» материал под названием «Он будет лояльным». В этом материале Хинштейн пишет:

«Как быки реагируют на красное, так олигархи и сановники реагируют на Генеральную прокуратуру.

Парадокс, казалось бы: после отстранения Скуратова, низложения Михаила Катышева прокуратура должна была затаиться и лечь на дно. Ее руководители, заинструктированные Кремлем до слез, делают все, чтобы удержать своих подчиненных от резких движение. И в то же время существует целый ряд уголовных дел, продвижение по которым не дает олигархам-сановникам спокойно уснуть. «Мабетекс», «Андава», «Атолл», аферы на рынке ГКО. Правоохранительная машина похожа на бульдозер. Ее очень трудно завести, раскочегарить. Но уж если она разогналась — остановить еще сложнее… У нас в руках — стенограмма телефонного разговора двух весьма известных людей. Одного зовут Борис Абрамович. Другого — Александр Стальевич. Собственно, в том, что два эти джентльмена поддерживают меж собой близкие (до интимности) отношения, нет никакого секрета. Факт общеизвестный. Помимо тесного сотрудничества в прошлом и настоящем, объединяет их еще одно: оба они до смерти боятся прокуратуры. Точнее, уголовных дел, которые до сих пор расследуются. Из их беседы это видно вполне отчетливо.

«Борис Абрамович: Слушай, там ситуация совсем плохая стала. То есть разбередили такой муравейник, что они все там уже окончательно запутались Все друг про друга все рассказывают.

(Трудно сказать, о каком именно «муравейнике» ведет речь Борис Абрамович. «Муравейников» у него масса. Да и так ли это важно? — А.Х.)

Александр Стальевич: Ага.

Б.А.: Ситуация хуже некуда. Я тебе потом все расскажу, но, по-моему, там сейчас ничего не надо делать вообще.

А.С.: Я понял.

Б.А.: Иначе там наживешь — особенно ты — крупные неприятности.

А.С.: Понятно.

Б.А.: Там эту информацию сдал кто-то.

А.С.: По поводу?

Б.А.: По поводу твоего участия. (Участия в чем? Явно не в Обществе охраны памятников. Надеюсь, в ближайшее время это обстоятельство станет нам известно. — А.Х.) Ты знаешь это?