Александр Пругавин - Старец Григорий Распутин и его поклонницы

Под буквой Z я упоминал в своей книжке о царице Александре Федоровне, а под буквой У — о Николае II. На фронте, в войсках, среди офицеров и солдат, конечно, нельзя было открыто говорить о царе и царице. Но как только разговор переходил на Распутина, — тут все задержки моментально исчезали и начинался самый откровенный обмен мыслей, разливался неудержимый поток всевозможных слухов, толков и сплетен относительно необыкновенной близости этого человека к царской семье, относительно причин его поразительного влияния.

Как только появилось первое издание этой книжки под заглавием "Леонтий Егорович и его поклонницы", в которой был выведен пресловутый "старец", меня начали посещать офицеры разных частей войск, находившихся в Петрограде, а также приезжавшие с фронта. Они выражали мне сочувствие за то, что я затронул в печати наболевший вопрос о влиянии при дворе таких проходимцев, как Распутин, высказывали негодование по поводу этих возмутительных явлений, сообщали слухи и факты из хроники придворной жизни и т. д. В то же время они предлагали мне свое содействие в деле дальнейшего исследования и раскрытия причин, благодаря которым были возможны вакханалии, происходивший вокруг Царского Села.

Один из этих офицеров, молодой поручик сапер, пылкий патриот, только что приехавший с фронта, очень просил меня сообщить адрес квартиры Распутина и номер его телефона. На мой вопрос: зачем это нужно ему? — он признался, что решил убить Распутина, так как глубоко убежден в том, что он губит Россию, предает ее вместе с царицей и что пока он жив, война не может закончиться победой.

Мне пришлось объяснить своему собеседнику, что, как ни велико влияние Распутина, тем не менее, суть все-таки, конечно, не в нем, а в личности царя и царицы и в той атмосфере, которая создалась вокруг них, и что поэтому с устранением зловредного "старца" условия отнюдь не изменятся к лучшему, так как на место Распутина немедленно же явятся другие подобные ему субъекты, которые и будут играть на тех же струнах.

В то же время я получил доказательства, что упомянутой книжкой живо заинтересовались лица, стоявшие во главе нашей доблестной армии, в которой уже в то время все заметнее складывалось убеждение, что Николай II, его жена и Григорий Распутин ведут Россию к неминуемой гибели…

Изданная в Москве в феврале прошлого года, книжка эта была распространена издательством в течение трех дней. Когда на четвертый день в книжный склад, где она находилась, явилась полиция по приказанию командующего войсками Московского военного округа генерала Мрозовского, чтобы конфисковать ее, — оказалось, что на складе осталось только 57 экземпляров.

Считая действия генерала Мрозовского в деле ареста моей книги совершенно незаконными, я протестовал против них следующим открытым письмом.

Господину командующему войсками Московского военного округа генералу от артиллерии И. Н. Мрозовскому.

Ваше Превосходительство!

В январе месяце текущего (1916) года по Вашему распоряжению был наложен арест на изданную мною в Москве книгу "Леонтий Егорович и его поклонницы", после чего книга моя подверглась конфискации.

В силу предоставленного Вам права Вы ничем не мотивировали своего распоряжения об изъятии книги. Об этом нельзя не пожалеть, так как распоряжение Ваше невольно вызывает полное недоумение, с какой бы точки зрения к нему ни подойти.

Прежде всего позвольте обратить Ваше внимание на следующий факт: почти весь рассказ, вошедший в мою книгу, был целиком, без всяких изменений, за исключением лишь двух последних глав, напечатан мною в журнале "Русская Иллюстрация" в августе и сентябре месяцах прошлого 1915 года в NN 28, 29, 30 и 31 — под названием "Около старца".

Напечатание этого рассказа в "Русской Иллюстрации" не только не вызвало никаких репрессий, но не возбудило даже ни малейших недоразумений цензурного характера, хотя этот журнал издавался в той же самой Москве, в которой вышла и моя книга.

Таким образом, возникает вопрос: почему же то, что можно было совершенно свободно и вполне безнаказанно писать в августе и сентябре, вдруг сделалось запретным и преступным в январе?

Как Вам известно, в моей книге совершенно не затрагиваются темы, имеющие какое-либо отношение в войне, к армии, к вопросам фронта или тыла… О, если бы действительно было что-либо подобное, то поверьте, генерал, что тогда я беспрекословно подчинился бы Вашему распоряжению, какой бы жестокий урон оно ни причиняло моим интересам. Одушевляющее меня патриотическое чувство не позволило бы мне протестовать против распоряжения даже в том случае, если бы оно представлялось мне недостаточно обоснованным.

Но Вы, конечно, не можете не признать, что в данном случае нет ничего подобного, что моя книга ни в малейшей степени не имеет касательства к только что перечисленным мною темам, ибо вся она, — от начала до конца, посвящена вопросу как нельзя более нейтральному.

Книга моя имеет целью осветить и выяснить то странное, насыщенное суеверием мистическое брожение, которое, возникнув лет 15 тому назад в некоторых слоях петроградского общества вокруг разных "старцев", "прозорливцев", "пророков" и юродивых, в последние годы получило особенно заметное развитие.

Лично я не мог не заинтересоваться этим брожением уже по одному тому, что в течение многих лет специально занимаюсь исследованием религиозных движений, происходящих в русском народе и обществе. Мои работы в этой области получили известное признание не только в России, но и за границей, между прочим, со стороны таких авторитетных представителей французской литературы, как М. де-Вогюэ, Анатоль Леруа-Болье и друг.

К сожалению, нездоровое, отчасти даже патологическое движение, происходящее вокруг разных "старцев" и "пророков", встречает явное сочувствие и поддержку со стороны многих весьма влиятельных лиц, вследствие чего оно на глазах всех заметно разрастается все более и более.

Православное духовенство с ужасом и негодованием смотрит на поступательное движение этих темных мистических сил, но, забитое и приниженное, оно не смеет поднять свой голос в защиту религии и морали, за исключением лишь очень немногих отдельных лиц, каковы, например, епископ уфимский Андрей или московский священник Востоков.

Поставив себе целью объективно и внимательно разобраться в этом явлении, столь необычном и поразительном для XX века, я собрал обширный материал о жизни и деятельности "старцев" и "пророков", а также о той среде, в которой они имеют наибольший успех. Материал этот, насколько я могу судить, представляет огромную ценность не только в психологическом, но и в общественном отношении.