Созерко Мальсагов - Адский остров. Советская тюрьма на далеком севере

Заглавие этих набросков — строки из письма Созерко Мальсагова к своей семье через сорок лет небытия. «Век-волкодав» своим кровавым колесом прокатился по многим судьбам, и в трагедии семьи моей мамы, как в кристалле, отразились все главные катаклизмы двадцатого века — революции, войны, эмиграции. И проявилось главное — при любых обстоятельствах человек может оставаться человеком, сохраняя и пронося через все чистилища в качестве главного и бесценного своего богатства — честь и достоинство. Эта «непрогнутость по линии достоинства» заставила моего деда и его семью всю свою жизнь бороться за свою судьбу и честь «по разные линии баррикад».

Сегодня нам этот идеал чести представляется в определенном смысле некоей абстракцией, требующей серьезного умственного и душевного напряжения, ибо мы (я говорю о своем лживом поколении, расцветшем в «сакраментальные» семидесятые) были обработаны в совершенно иных «идеологических» эмпириях. И, может быть, поэтому у нас болезненный интерес к различным личным свидетельствам, к личностям, сумевшим сохранить свою индивидуальность, вообще к неведомому нам любому могучему проявлению человеческого духа. Выросшие во лжи, мы испытываем почти физиологическую усталость от нее.

Когда я впервые прочитала письма своего деда, главная моя мысль была следующая: «Боже, как сложно они жили!» Сложно, естественно, не в смысле обилия трагических обстоятельств, хотя и это очень важно, а в нравственном смысле. «Несмотря на все невзгоды — сталинские тюрьмы, концлагеря, бегство, эмиграции, войны (в которых мне также не везло, как и в жизни) — остался верным отцом и честным человеком! Свидетелем тому является Аллах! Этот мой багаж чести пригодится и вам в вашей будущей жизни!» Это Созерко Мальсагов пишет своим 43-х и 40-летней дочерям, а поскольку мы, внуки, в то время пребывали в счастливом периоде отрочества, то, как я понимаю, эти строки главным образом предназначались нам — третьему поколению семьи. Из неведомого и страшного далека нам был голос, который мы обязаны были услышать…

Созерко Артаганович Мальсагов родился в далеком XIX веке и был человеком своего времени. Кадровый военный, выпускник кадетского корпуса, офицер кавалерии, он встретил семнадцатый год, как и должен был его встретить: согласно присяге и убеждениям стал бороться против новой власти. Катастрофа Кавказской армии была личной катастрофой С. Мальсагова.

После долгих колебаний и размышлений он сделал роковую для себя попытку приспособиться к новой жизни. В 1923 году он добровольно сдался в руки офицеров ЧК, поверив в амнистию 1922 года, согласно которой Совет народных комиссаров РСФСР обещал полное прощение белогвардейцам «всех рангов и категорий». Амнистия обернулась ссылкой на Соловки в 1924 году. Владикавказская ЧК вынесла следующий приговор: «По приказу административной комиссии народного комиссариата внутренних дел по высылке гражданин Мальсагов признан виновным в преступлениях против основ государства, предусмотренных статьями 64 и 66 Уголовного кодекса РСФСР. Статья 64 — «Организация террористических актов и сотрудничество с иностранцами», статья 66 — «Шпионаж в пользу международной буржуазии». (Через десять — пятнадцать лет эти статьи сольются в зловещую Пятьдесят Восьмую, окончательно сгубившую страну).

Что пришлось пережить на Соловках, мой дед подробно описал в своей легендарной книге «Адские острова», изданной в Лондоне в 1926 году. В своем фундаментальном исследовании «Архипелаг ГУЛАГ» А. И. Солженицын документально утверждает, что первые концлагеря в Советской России были созданы в 1918 году. «В августе 1918 года, за несколько дней до покушения на него Ф. Каплан Владимир Ильич в телеграмме к Евгении Бош и пензенскому губисполкому (они не умели справиться с крестьянским восстанием) написал: «сомнительных (не «виновных», но сомнительных — А.С.) запереть в концентрационный лагерь вне города». А кроме того: «.. провести беспощадный массовый террор…» (это еще не было декрета о терроре).

А 5 сентября 1918 г., дней через десять после этой телеграммы, был издан Декрет СНК о Красном Терроре, подписанный Петровским, Курским и В. Бонч-Бруевичем. Кроме указаний о массовых расстрелах в нем в частности говорилось: «обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационныхлагерях» (Собрание Узаконений РСФСР за 1918 г., № 65, статья 710). Так вот где — в письме Ленина, а затем в декрете Совнаркома — был найден и тотчас подхвачен и утвержден этот термин — концентрационные лагеря — один из главных терминов XX века, которомупредстояло широкое международное будущее! И вот когда — в августе и сентябре 1918 года. Само-то слово уже употреблялось в Первую мировую войну, но по отношению к военнопленным и нежелательным иностранцам. Здесь оно впервые применено к гражданам собственной страны» [1] А. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ» 1918–1956. Опыт художественного исследования т. II, M., Советский писатель. Новый мир. 1989 г. С. 17–18. (Разрядка А. Солженицына — М.Я.). Четко, жестко и логично, а главное — правдиво. Подтверждением тому — одно из самых первых в мире свидетельств — книга деда о Соловецком концлагере.

Следующими известными свидетельствами о Соловках 20-х годов являются книга товарища деда по побегу Ю. Бессонова «Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков» и книга Б. Ширяева «Неугасимая лампада». Первая вышла в свет в 1928 году в Париже, вторая значительно позже и тоже на Западе.

Ю. Бессонов и Б. Ширяев несомненно обладали незаурядным беллетристическим даром. Их вещи — эмоционально пронзительны, изысканны стилистически. Продолжением этой линии в лагерной тематике впоследствии стали произведения О. Волкова, Е. Гинзбург, Л. Разгона.

«Адские острова» С. Мальсагова — иная линия. В его книге намечены пунктиры, которые годы спустя в трагической энциклопедии А. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» разовьются в монументальный «эпос», обжигая каждого, имеющего Бога в душе, фактами, анализом, обобщением.

С. Мальсагов так и написал во вступлении, что рассматривает свой труд как небольшую часть «гигантского обвинительного приговора, который «русский народ, все человечество, история и Бог» предъявят в свое время. А. Солженицын явил миру эту дьявольскую «страну эпоса» именно как приговор, как обвинение всякому террору, всякому насилию, в какие бы идеологические одежды они не рядились.