Александра Ленель-Лавастин - Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран

Как объединить эти два Бухареста? Как понять исключительную пассивность таких, как Чоран, как Элиаде, в мемуарах восхваляющий «деликатность» и «скромность» своего друга Себастьяна, с которым он каждый день сталкивается в редакции «Чувинтул»? [80] Eliade M. Mémoire I. P. 301. Как понять их пассивность и их дальнейшие усилия по приданию стихийному антисемитизму мощной теоретической базы, по оснащению его лучше разработанной и более «духовной» идеологией? Так, в 1935 г. Элиаде поздравлял себя с превращением Бухареста в «центр мужественности»... [81] Eliade M. Bucarest, centre viril // Vremea, 1935, 12 may. Чтобы понять эту логику, придется расширить границы исследования, объединив анализ условий того решающего периода и почти феноменологический подход к проблеме принадлежности к малой нации в ощущениях и изложении большинства представителей Молодого поколения.

Фундаментальную роль в формировании ощущения принадлежности к малой нации сыграло, во-первых, осознание подчиненности национальной идеи решению задачи выживания. Оно сложилось под воздействием разнообразных обстоятельств жизни региона, в частности кадровой политики в отношении государственных служащих, несовпадения этнических и политических границ, длительного господства соседних империй и т. п. Совокупное воздействие данных обстоятельств породило специфический фактор политического неравновесия малых восточноевропейских стран: психологию национальной неуверенности, ключевым элементом которой являлся синдром страха за существование сообщества [82] В этой связи упомянем статью венгерского социолога Иштвана Бибо в монографии «Misère des petits États de l’Europe de l’Est». P., 1986. . Эту ситуацию, наглядным примером которой могла бы послужить современная история Румынии [83] У Румынии трудный процесс национальной самоорганизации осложнялся целым рядом дополнительных факторов: в 1848 г. геополитическое положение Молдо-Валахии ставило ее в зависимость от сложных отношений между тремя соперничающими империями: Австрийской, Российской и Оттоманской. Получив автономию в 1859 г., княжества с большими усилиями добились полного признания своей независимости лишь в 1878 г., на Берлинском конгрессе. При этом, однако, они потеряли Бессарабию, которую были вынуждены уступить России. Сложность проблемы доказывается и примером Трансильвании, которую считали колыбелью своей цивилизации и румыны, и венгры и которая в течение одного столетия неоднократно переходила из рук в руки. Процесс строительства нации ( nation-building ) был затруднен и во внутреннем плане — разнородностью элиты и ее разобщенностью с народом (который еще в значительной мере предстояло создать). Невосприимчивость народа в 1848 г. во многом воспрепятствовала формированию нации на демократической основе. , довольно трезво оценил Чоран, размышляя в 1936 г. о «трагедии малых культур». Невозможно принадлежать к малой нации, констатировал он, не пребывая в постоянном страхе ее уничтожения; ведь эта нация выведена из равновесия запоздалым выходом на арену истории; ее разум помрачен опасениями не сегодня-завтра ее покинуть; ее существование от нее самой не зависит, право на него приходится непрерывно обосновывать, доказывать, завоевывать в борьбе, противодействуя возможной неуступчивости ( irrédentisme ) соседних стран и одновременно — анонимности и колебаниям национального общественного сознания [84] Cioran E. La Transfiguration de la Roumanie // Vremea, 1936. P. 7-38. . Аналогичных критериев придерживается Милан Кундера. В его недавно изданной книге подспудно содержится идея мироощущения, свойственного малым нациям; над ними господствует, так сказать, отношение, constitutif à la finitude — в том смысле, считает чешский романист, что каждая из них «в определенный момент своей истории прошла через прихожую смерти». Таким образом, «само их существование находится под вопросом» [85] Kundera M. Les Testaments trahis. P., 1993. P. 225. .

Во-вторых, характеристикой всех стран восточноевропейского региона было позднее вхождение в эпоху модернити. Они постоянно находились в полупериферийном положении относительно ведущих европейских стран; переход к модернити в них происходил быстро, насильственно и под воздействием внешних причин. Отсюда проистекало своеобразное двойственное восприятие (Западной. — Авт. ) Европы: зачарованность-отвращение, дополнявшееся склонностью интериоризировать категории, восприятие которых позволяло относить себя к доминирующей, западной культуре. «Мы были расположены на краю Европы, весь мир презирал нас или пренебрегал нами; а мы хотели заставить его говорить о нас», — вспоминал Чоран [86] Cioran E . «Mon pays», dans le Messager européen (Paris.) 1996. P. 67. . Отметим, что подобные идеи можно встретить и у молодого Ионеско: он явно весьма недоволен перспективой быть приговоренным к роли вечного бедного родственника европейской интеллигенции. Не помещает ли Олдос Хаксли в длинном списке своего Контрапункта румынских артистов где-то между лапландцами и латышами? — замечает оскорбленный Ионеско, не утрачивая при этом, впрочем, присущего ему юмора [87] Ionesco E. Non. P. 84. . Это качество объясняет, в частности, силу и постоянный характер представлений о своей нации как о низшей и об отсталой, в противоположность «передовым» странам. В творчестве представителей Молодого поколения задача преодоления отсталости обретает характер навязчивой идеи.

Из этого следует, что одну из ключевых проблем, появляющуюся с 20-х годов в произведениях и Элиаде, и Чорана, можно сформулировать следующим образом: в какой степени идея постоянного существования под вопросом (в трактовке Кундеры) в сочетании с неотвязной мыслью о необходимости любой ценой ответить на вызов модернити и догнать Запад заставляет считать невозможным принятие ответственности за «испытание последней неопределенностью» [88] В данном случае мы прибегаем к формулировке К. Лефора. См.: Lefort С. Essais sur le politique. P., 1986. P. 29. и за уничтожение ориентиров уверенности, очерчивающих горизонты демократии. Чтобы лучше понять суть проблемы, коротко коснемся некоторых аспектов кардинальных перемен, произошедших после 20-х годов. Особенности интериоризации этих перемен Молодым поколением позволили тогда Чорану определить решение национальной проблемы как задачу витальную, непосредственную и субъективную . Нам выпало нести непосильную историческую ответственность, вторил ему Элиаде от имени своего поколения. Тезис о субъективизации национального вопроса можно рассматривать в трех аспектах, и все они являются ключевыми для понимания причин поиска другой политики.