Феликс Юрлов - История Индии. XX век.

На этой же сессии предложенный Ганди план несотрудничества получил одобрение большинства делегатов. Однако часть конгрессистов во главе с Ч.Р. Дасом выступила против него. Поддержали план и все мусульманские делегаты. И только Джинна голосовал против плана.

Существенной оказалась поддержка со стороны раджастанской торговой общины марвари в Калькутте, которая была заинтересована в расширении своего бизнеса. Впоследствии член этой общины, один из состоятельнейших фабрикантов Индии Гханшьям Дас Бирла оказывал большую материальную помощь лично Ганди, о чем он, в частности, писал в своей книге «В тени Махатмы»: «Влияние, оказываемое на меня Ганди, – отмечал Бирла, – объясняется его религиозной личностью – искренностью и поиском истины, – а не его силой политического лидера» [207] Birla G.D. In the Shadow of the Mahatma. A Personal Memoir. Bombay, Calcutta, Madras: Orient Longmans Ltd., 1953, p. 2. .

Принятые на специальной сессии Конгресса в Калькутте решения нужно было ратифицировать на его регулярной сессии в Нагпуре в декабре 1920 г. В ней участвовало рекордное число делегатов – более 14 тыс. Подавляющее большинство поддержало «ненасильственное прогрессивное несотрудничество» с правительством. На сессии был одобрен подготовленный Ганди новый устав Конгресса, в соответствии с которым создавался Рабочий комитет партии из 15 человек для осуществления всей текущей политической работы. Весьма быстро он превратился в главный руководящий орган партии. В Нагпуре был реорганизован Всеиндийский комитет Конгресса (300 человек), который стал представлять провинциальные комитеты партии (ПКК). Эти комитеты были созданы на лингвистической основе в районах (Махараштре, Гуджарате, Карнатаке), которые не совпадали с существовавшими тогда провинциями Британской Индии. Более того, ПКК были также образованы во многих княжествах. Все комитеты Конгресса снизу доверху создавались на выборной основе. Члены ВИКК избирались из состава провинциальных комитетов Конгресса. В свою очередь, ВИКК избирал Рабочий комитет и президента Конгресса. Президент Конгресса и члены Рабочего комитета назначали генеральных секретарей ВИКК. В целом сессия Конгресса в Нагпуре начала новый этап в развитии партии, в котором руководящую роль играл М.К. Ганди [208] Kaushik P.D. The Congress Ideology and Programme, 1920–47. Bombay, New Delhi, 1964, p. 34. .

Мотилал Неру, М.А. Ансари и Чакраварти Раджагопалачари были назначены генеральными секретарями партии. Конгресс перестал быть собранием местных групп, которые встречались лишь один раз в год на своих сессиях. Тем не менее, он еще не освободился от своей аморфности.

На сессии было заявлено, что без единства между индусами и мусульманами, без хороших отношений между брахманами и небрахманами достижение свараджа невозможно. Была поставлена в высшей степени амбициозная, а скорее невыполнимая задача – достижение свараджа в течение одного года!

В Нагпуре не обошлось и без противников нового курса на ненасильственное несотрудничество. Председательствовавший на сессии умеренный конгрессист Виджаярагхавачария выступил против несотрудничества с властями. С другой стороны, М.А. Джинна предупреждал, что независимость нельзя достичь без крови [209] Jha J.C. The Struggle for Swaraj, p. 80. .

Против движения несотрудничества выступила часть экстремистов. Один из них Г.С. Кхапарде к тому же критиковал Ганди за то, что он действовал как «диктатор». Он ссылался при этом на заявление Ганди о том, что он не связан с большинством Конгресса и является «главным советником партии» [210] Khaparde. Diary, 1920. Indian National Archive (NAI) // A Centenary History, Vol. II, p. 75, 76. . Некоторые умеренные в партии также не разделяли взглядов Ганди. На все это Ганди отвечал, что действия властей сделают его движение несотрудничества популярным.

Движение несотрудничества встретило критику не только со стороны политических оппонентов Ганди, но даже и тех людей, с мнением которых он считался. Одним из них был Р. Тагор. Ганди, который был на восемь лет моложе Тагора, обращался к нему со словами «Гуру дев» (Божественный, или Духовный гуру) и восхищался его творчеством. В свою очередь, Тагор первым назвал Ганди «Махатмой» (Великой душой). Но, тем не менее, он критически отнесся к ряду программных установок движения несотрудничества. В частности, он высказал сомнение в отношении призыва прекратить изучение английского языка. Тагор писал: «Идея несотрудничества является политическим аскетизмом. Во имя чего должны жертвовать наши ученики и студенты? Не во имя полного образования, а необразования… Отрицание в его пассивной нравственной форме является аскетизмом, а в его активной форме – насилием. Пустыня в такой же степени есть отрицание, как и бушующее море во время шторма. Оба они направлены против жизни …Вы знаете, – обращался Тагор к Ганди, – что я не верю в материальную цивилизацию Запада так же, как я не верю в физическое тело как высшую истину в человеке. Но я еще меньше верю в разрушение физического тела и игнорирование материальных потребностей жизни. Что требуется, так это достижение гармонии между физической и духовной природой человека, сохранение баланса между основанием и надстройкой. Я верю в истинное объединение Востока и Запада…» [211] Цит. по: Singh Iqbal. The Indian National Congress. Vol.2, p. 241–242.

Тагор подходил к проблеме несотрудничества с широких философских позиций. Но он не предлагал альтернативного пути к достижению независимости. Ганди не стал вступать в прямую конфронтацию с ним, но нашел способ, чтобы высказать свое мнение по вопросам, затронутым Тагором, в журнале «Young India» (1 июня 1921 г.). В своем ответе Ганди, с одной стороны, поднялся до уровня философских обобщений, с другой – поставил ряд конкретных, насущных социальных и политических проблем. Вот, что он писал по вопросу об обучении на английском языке: «Поэт, наверное, не знает, что английский язык сегодня изучается по соображениям его коммерческой и так называемой политической ценности. Наши юноши думают, и правильно думают в нынешних условиях, что без знания английского языка они не поступят на государственную службу. Девушки учат английский язык, потому что это является паспортом к замужеству… Сотни молодых людей думают, что без знания английского языка свобода для Индии практически недостижима… Эта червоточина настолько въелась в наше общество, что для многих единственное образование – это знание английского языка. Для меня все это – признаки нашего рабства и деградации. Я не могу выносить уничтожение и оскудение индийских языков, что происходит на деле…» [212] Ibid., p. 243, 244.

В этой же статье Ганди проявил одновременно и более широкий подход к проблемам мировой культуры: «Я не хочу, чтобы мой дом был огражден со всех сторон стеной, а его окна были наглухо закрыты. Я хочу, чтобы ветры культур всех стран свободно, насколько это возможно, проникали в окна моего дома. Но я не хочу, чтобы они дули так сильно, чтобы сбить меня с ног… Мне очень жаль, что Поэт неверно истолковал это великое движение реформирования, очищения и патриотизма…» [213] Цит. по: Ibid., p. 244; см.: Rolland Romain. Op. cit., р. 83–84.