Валерий Сойфер - Власть и наука

"вы высказывались против официальных установок в отношении генетики", "подследственный по указаниям Н.И.ВАВИЛОВА выступал против борьбы за передовую науку" (90).

В ответ Карпеченко подготовил длинный ответ по поводу того, чем он занимался в научной работе, прямо написал о невежестве Лысенко и мичуринцев (91).

Вавилов пытался представить дело так, что Карпеченко примкнул к его антисоветской деятельности на самом раннем этапе, уже в 1931 году. Это было выгодно и следователям НКВД, так как задним числом оправдывало их сигналы руководству страны и прежде всего Сталину, начатые именно в 1930-1931 годах. Однако Карпеченко эту версию отверг. Через четыре месяца после ареста, в ночь с 25 июня 1941 года на 26 июня, была устроена очная ставка между ним и Вавиловым, продолжавшаяся полтора часа. Краткая запись о ней содержится в следственных делах обоих арестованных. Из нее видно, что Карпеченко соглашался лишь на то, что он был вовлечен Вавиловым в антисоветскую работу, но только в 1938 году, а Вавилов повторял, что вовлек его в 1931-1932 годах. Проводивший очную ставку Хват спросил Карпеченко:

"Почему вы скрываете истинную дату установления антисоветских связей между вами и Вавиловым?" (92).

Карпеченко ответил:

"Я настаиваю на своих показаниях о том, что к антисоветской работе я был привлечен Вавиловым только в 1938 году" (93).

От обвинений в шпионаже он вообще решительно отказался на первом же допросе и продолжал держаться этой линии до конца следствия. Хотя Вавилов также отказывался от версии шпионажа, в его обвинительном заключении шпионаж фигурировал. Видимо Карпеченко был более настойчивым в отвергании подозрений в шпионаже, так как в его обвинении, утвержденном "судом" в тот же день, что и у Вавилова, Говорова и Бондаренко, значились только обвинения по статье 58, подпункты 1а, 7, 10 и 11: "участие в антисоветской вредительской организации, существовавшей в ВИР▓е, подрывная работа в сельском хозяйстве и антисоветские связи с заграницей".

О том, что во время следствия из Карпеченко вырывали признания под пытками, можно судить по обнаруженному в его деле заявлении суду:

"Предъявленное мне обвинение понятно, но виновным в этом себя не признаю. На предварительном следствии я признал себя виновным во всех предъявленных мне обвинениях под влиянием следственного режима" (/94/, выделено мной -- В.С.).

От своих показаний на суде отказались также Говоров и Бондаренко. Все участники дела были приговорены к расстрелу, и хотя Карпеченко, как и Вавилов, направил в Верховный Совет СССР просьбу о помиловании (в отношении Вавилова вопрос был решен положительно), Карпеченко был расстрелян 28 июля 1942 года.

К посмертной реабилитации Карпеченко органы Прокуратуры и КГБ приступили только после смерти Сталина. 24 октября 1954 года жена расстрелянного ученого направила просьбу об этом в Прокуратуру СССР. Одновременно многие ученые отправили свои письма с просьбой признать, что Георгий Дмитриевич был осужден неправильно и оправдать его. О пересмотре дела ходатайствовали П.А.Баранов, Ф.Х.Бахтеев, А.К.Ефейкин, А.С.Каспарян, А.Н.Лутков, В.В.Светозарова, О.Н.Сорокина, В.Н.Сукачев, Н.А.Чуксанова. В Прокуратуру был вызван в качестве свидетеля А.Р.Жебрак, который дал письменное показание, что Карпеченко был истинным патриотом своей страны, крупным ученым, подтвердил, что во время пребывания вместе с Жебраком в США в лаборатории Моргана Карпеченко вел себя безукоризненно. Жебрак также написал, что видит одну причину преследований Карпеченко -- "его резко отрицательное отношение к Лысенко". Из прокуратуры запросили президиум ВАСХНИЛ, а оттуда вице-президент ВАСХНИЛ М.А.Ольшанский обратился в дирекцию ВИР, чтобы та дала свои заключения по давно законченному "Следственному делу Карпеченко Г.Д.". Из ВАСХНИЛ в Прокуратуру поступил ответ Лысенко, уже данный чуть раньше по поводу начавшегося дела о реабилитации Вавилова. Подписанный Лысенко и, судя по корявости построения фраз, им же написанный ответ гласил:

"С некоторыми теоретическими биологическими взглядами Н.И.Вавилова, как и с рядом других ученых, я был и остаюсь несогласным, как и эти ученые [уже мертвые, sic!] несогласны со мной. Но эти несогласия никакого отношения к следственным, судебным органам не имеют, так как по своему характеру они не являются антигосударственными. Они направлены на выявление истины в биологической науке"(95).

Надо заметить, что в своем ответе прокуратуре Лысенко крайне осторожен. Он опять следует старой тактике: не оставлять следов своей причастности к репрессиям советской власти. Если бы такие фразы были написаны в официальном письме Президента ВАСХНИЛ по горячим следам, сразу же после ареста Вавилова и вавиловцев, или чуть спустя, когда вершили суд над Вавиловым и его сотрудниками, их судьба могла быть не столь трагичной. Со своим невероятным влиянием в стране он мог спасти их от физической гибели. Как мы знаем из его выступлений в Ленинграде, куда он специально поехал разрушать "Вавилон" в 1940 году, также как и из воспоминаний Глущенко, он вел себя иначе: его научные оппоненты были истреблены самым жестоким методом с помощью политической системы, и ни одним словом о невозможности решения научных споров в следственных или судебных органах всесильный Лысенко тогда не обмолвился. Таким образом, сказанные задним числом слова несли лишь одну функцию: отводя от себя обвинения в гибели научных оппонентов, обелять себя перед судом истории.

Помощники же Лысенко вели себя как и прежде -- открыто и грубо. В заключении, подготовленном совместно секцией растениеводства ВАСХНИЛ и дирекцией ВИР взгляды казненного профессора были осуждены точно также, как и двумя десятилетиями раньше. Вот полный текст этого заключения, которое было приобщено к делу о пересмотре приговора Карпеченко:

"Вице-Президенту Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени В.И.Ленина академику М.А.Ольшанскому

О работе Карпеченко Г.Д. во Всесоюзном институте растениеводства в должности руководителя Лаборатории генетики в 192-51941 гг.

Карпеченко Георгий Дмитриевич (рожд. 1889 г.) опубликовал следующие работы: О хромосомах видов фасоли (1925 г.), К синтезу константного гибрида из трех видов (1929 г.), Теория отдаленной гибридизации (1935 г.), Экспериментальная полиплоидия и гаплоидия (1935 г.) и др. В 1936 году перевел на русский язык антидарвиновскую книгу Томаса Моргана -- Экспериментальные основы эволюции.

В 1925 году Карпеченко знакомился с генетическими лабораториями в Берлине, Лондоне, Копенгагене, в 1927 году участвовал на Международном Генетическом конгрессе в Берлине. В 1929 году за капустно-редечный гибрид он получил Рокфеллеровскую стипендию, на которую в 1929--1931 годах работал в лаборатории Моргана и в других генетических лабораториях США и Англии. В 1932 году участвовал в Международном Генетическом конгрессе в США.