Валерий Сойфер - Власть и наука

Перед марксистами-ленинцами в биологии стоят огромные задачи. Зерновая проблема, проблема превращения озимых в яровые, борьбы с засухой, подбор сортов пшеницы, проблема хлопковой и каучуковой независимости, проблема садоводства и т. д...

Все эти задачи мы не можем разрешить с позиций буржуазной биологии, как бы умело ни использовали достижений мировой биологической науки" (45).

Тем самым биологи-марксисты открыто одобрили классовое деление естественных наук, указав как на первоочередные именно на те области прикладной биологии, в которых начал свою деятельность Лысенко. Нельзя исключить также того, что обвинения генетики стимулировали Лысенко на подобное же отношение к ней.

Однако отбрасывание науки "буржуазной" и замена ее суррогатом в виде "науки колхозно-совхозного" строя отнюдь не способствовало изобилию хлеба и мяса, молока и фруктов. Призывы же к избиению старых кадров, цвета советской науки, были восприняты и приведены в исполнение самыми темными в истории науки силами. Закрывая собрание Общества биологов-марксистов, Токин заявил:

"Сейчас, когда мы вступаем в период социализма, завоевание науки является исторически необходимым и неизбежным делом. Это нужно понять каждому пролетарию, каждому ученому. Предыстория человечества кончается. Начинается настоящая история" (46).

Сегодня, спустя полвека, мы можем констатировать, какая история начиналась, -- это была история лысенкоизма. Было бы наивно думать, что, произнося эту тираду, Токин и его партийные вдохновители и подражатели не ведали, что творят. Всё они отлично понимали, знали цену и собственному вкладу в науку, но им нужна была власть, надо было убирать конкуренцию любой ценой. И они действовали.

* *

*

В обстановке сталинских репрессий "правда" была повернута в ту сторону, которая была выгодна верхам, и Лысенко ловко пользовался этим. Особенно облегчилась задача захвата им власти в биологических науках после многочисленных арестов ученых биологов. Тем общественным фоном, на котором развертывалась победа лысенкоистов в СССР, была, во-первых, обстановка нарушений законности и та кровавая карусель, в которую попали многие ученые, во-вторых, пропаганда близкого чуда, которое вот-вот принесет благоденствие народам страны и приблизит наступление социализма, который сам по себе расписывался как чудесное будущее человечества, в-третьих, тяга партийных руководителей и партийно-государственных чиновников к кадрам, пришедшим от станка и сохи, имевшим, по их мнению, пролетарское чутье, и, в-четвертых, ряд производных от этих причин и, в частности, деятельность философов-марксистов, использовавших лысенкоизм как удобное орудие для разделения биологов на "чистых" и "нечистых", и, наконец, тяга к лысенкоизму огромной армии второстепенных и третьестепенных ученых самых разных биологических, сельскохозяйственных и даже медицинских специальностей. Эти люди ни по своим мыслительным способностям, ни по культурному уровню не могли создать что-либо оригинальное и удовлетворяющее требованиям мировой науки. Они даже не были способны к тому, чтобы мало-мальски сносно разбираться в новых достижениях в своих областях. Для этих представителей красных спецов, составлявших основную, а с годами всё увеличивающуюся долю научных сотрудников в СССР, лысенкоизм был "манной небесной", единственной возможностью сохранить видимость причастности к "глубоким И Сталину, и его наркомам (включая Яковлева), и идеологам партии Лысенко был нужен как воздух. Он нес в себе столь желанные черты управляемости, способности воспринять как руководство к действию любой, в том числе и самый вздорный наказ, провозглашая при этом, что действует по собственной воле, но в полном единодушии в направлением партийных инициатив, провозглашаемых вождями в данную минуту. Мифы, рвспространяемые коммунистами относительно светлого будущего, всегда воспринимались этим выпестуном партии как научно-подкрепленные и незыблемые основы мироздания, что он не уставал декларировать корявым языком, но очень вдохновенно.

Для философов-марксистов ленинско-сталинского толка, успевших расправиться с серьезными учеными, создавшими собственные оригинальные направления, яростная оборона лысенкоизма от нападок специалистов была той мутной кашицей, в которой они с упоением ловили "идеологическую" рыбку, постоянно направляя оружие "критики" (пратийной дубины) на тех, кто мог потревожить их философские догмы.

Для второстепенных ученых Лысенко открывал широкое поле деятельности и потому был уникален и незаменим.

Была, конечно, и такая группа среди ученых, которая отлично понимала весь цинизм лысенкоизма, но по разным причинам шла на сделку с совестью. Эти люди писали восторженные рецензии на "эпохальные труды" Лысенко, громили настоящих ученых и рвались к жирному пирогу гонораров и премий, к званиям и постам. А Лысенко год от году укреплял свои позиции в советской биологии. Параллельно шло истребление лучших кадров советской науки.

Примечания и комментарии к приложению

1 Макс Людвигович Левин (1885--1937 ?) -- окончил гимназию в Москве, получил высшее образование в Германии (в Мейсене и Галле), по возвращении в Москву вступил в 1906 году в партию социал-революционеров (эсэров), арестован за революционную деятельность в том же году, пробыл больше года в тюрьме, был сослан в Тверь, бежал в Цюрих. В 1913 г. защитил докторскую диссертацию, был основателем революционного Баварского Союза "Спартак" и Баварской Компартии, был одним из вождей Баварской республики. За его голову власти Германии после падения республики обещали награ-ду в 10 тысяч марок, но Левину удалось бежать. С 1921 года жил в советской России, в 1925 году вступил в РКП(б), с 1927 года работал в Комакадемии: заведовал сначала математическим, а позже биологическим отделением Секции естественных и точных наук, в 1928 году основал Отделение истории наук, был кандидатом в члены и членом Президиума Комакадемии (с 1928 г.). С 1932 года работал в МГУ, одновременно был одним из редакторов Большой Советской Энциклопедии, "Зоологического журнала" и ряда других изданий. В 1937 году арестован, погиб в заключении (расстрелян?), реабилитирован посмертно.

2 Соломон Григорьевич Левит (189--41938) -- выходец из беднейшей еврейской семьи. Родилсяв г. Вилкомир (при советской власти город Укмерге Литовской ССР), отец -- сторож (инвалид), в семье еще трое сыновей, С.Г. -- младший из них. Окончил реальное училище, затем учился в Виленской казенной гимназии (с 5 класса). С 10 лет зарабатывал себе на хлеб и учебу репетиторством. В 1915 году поступил на юридический факультет Петроградского уни-верситета, затем вскоре перевелся на естественный факультет Московского Импе-раторского Университета. В 1919 году пошел в Красную Армию, более года служил фельдшером, переболел тифом и был демобилизован, продолжил учебу в МГУ. Был чле-ном БУНД, с 1920 года -- член РКП(б). В 1921 году окончил медицинский факультет МГУ, был оставлен на кафедре госпитальной терапии (зав. каф. Плетнев), был членом руководства МГУ (1922-1925г.г.), в 1924 году организовал в МГУ кружок врачей-материалистов. В 1925 году командирован в Германию, где специализировался по физической и коллоидной химии (у проф. Ронна). До 1930 года -- ученый секретарь Секции естественных и точных наук Комакадемии. В 1928 году организовал Лабораторию по изучению наследственности и наследственной конституции человека, с 1930 года преобразованную в Медико-биологический институт (позже Медико-генетический институт имени М.Горького). Левит стал директором этого института. В декабре 1930 года получил возможность как Рокфеллеровский стипендиат поехать в США (вместе с И.И.Аголом и М.С.Навашиным) для стажировки, работал в лаборатории проф. Г.Дж.Мёллера в Штатном университете города Остин (штат Техас) в течение чуть более года. После возвращения в СССР, поскольку в его отсутствие директором Медико-биологического института был Борис Борисович Коган, Левит в течение около полугода заведовал кафедрой патофизиологии 2-го Мо�