Валерий Сойфер - Власть и наука

А.Шлихтер (39)

"Открытие агронома Лысенко выводит наше полеводство на широкую дорогу огромных возможностей и исключительных достижений и содействует значительному усилению темпа нашего социалистического строительства".

Вслед за заметкой Вл. Григорьева шло официальное сообщение. Мало ли что может наговорить восторженный корреспондент! А "Правда" пыталась создать впечатление о действительно выдающемся событии, и потому речь переводилась на строгую основу. Сообщалась информация, переданная самым авторитетным в СССР органом, выступающим от имени руководства страны, - Телеграфным Агентством Советского Союза:

"Харьков, 20 июля. (ТАСС). В беседе с сотрудником РАТАУ [радиотелеграфное агентство Украины - В.С.] по поводу открытия агронома Лысенко зам. наркома земледелия УССР тов. Горбань заявил: "Ценность открытия Лысенко для сельского хозяйства совершенно исключительная. Применение этого открытия сыграет колоссальную роль... Наркомзем Украины приступает к практическому осуществлению открытия... Если метод Лысенко себя оправдает, то он будет иметь такие огромные последствия для всего сельского хозяйства страны, какие сейчас даже трудно учесть" (51).

Так сложившаяся в стране административная система начала подсказывать Лысенко, как ему следует себя вести. И начинающий ученый твердо, без колебаний и угрызений совести усвоил этот урок. Он уже был психологически подготовлен к блефомании прежними уроками, и теперь виртуозно включался в разыгрываемый спектакль.

Вообще история с мгновенным признанием открытия Лысенко могла бы казаться какой-то мистификацией или крупномасштабным помутнением рассудка сразу у сотен начальников, если бы не простое объяснение: земля под ними горела, и они готовы были подписаться под любым бредом, только бы продемонстрировать своим начальникам инициативу и заботу о сельском секторе экономики. Только этим можно объяснить странную, даже парадоксальную ситуацию, при которой руководители сельского хозяйства Украины и страны в целом вообще никаких трудностей в использовании на практике несостоявшегося открытия не видели и ни о каких возможных просчетах не ведали. Они разом уверовали в могущество чуда и решили, что жар-птица у них в руках, и их не бес попутал, прельстив возможностью замены реальной (и серьезной) работы мифами, якобы способными разом решить все проблемы. Но мифами была пронизана вся советская жизнь, все ожидания близкого наступления коммунизма, светлое будущее грезилось не во сне, а в ближайшей перспективе. В связи с этим очень подходили и личности передовиков - простых людей, "рожденных сказку сделать былью".

Сам Лысенко позже не раз утверждал, что весенний посев озимых был делом не случайным, а заранее им спланированным, что летом 1929 года его отец целенаправленно поставил особый ОПЫТ. Результаты ОПЫТА Т.Д.Лысенко называл "закономерностями новооткрытой теории стадийного развития растений" (52). Вот как он описывал историю открытия яровизации в его центральной печатной работе - "Теоретические основы яровизации", которую написал как ответ критикам, выступившим против его "теории" 16 января 1934 года на заседании в Союзсеменоводобъединении и обвинившим его в пренебрежении законами генетики (53). Зту книжку он считал своим самым глубоким теоретическим исследованием):

"... в наших опытах вопрос озимости и яровости растений вытекал из вопроса длины вегетационного периода растений.

Результат этих исследований был доложен в Ленинграде на Всесоюзном генетическом съезде (январь 1929 г.).

Сообщение о наших исследованиях ничего определенного и нового в представление участников съезда не внесло. Причин неколошения озимых при весеннем посеве... до этого времени выставлялось довольно много, и наше сообщение в лучшем случае закончилось тем, что было внесено в науку еще одно объяснение. Какое же из этих объяснений верно, аудитории трудно было разобраться...

Весной и летом 1929 г. на селекционной станции в Азербайджане мы довольно широко продолжали свои исследовательские работы по данному вопросу, не отрывая его от общего вопроса длины вегетационного периода сельскохозяйственных растений. Летом того же года советская общественность из нашей печати (газет) узнала о полном и дружном колошении озимой пшеницы весеннего посева в условиях практического хозяйства на Украине. (Посев этот был не случайным. По моему предложению, он был произведен моим отцом Д.Н.Лысенко в его хозяйстве).

Этот практический посев подтвердил главнейшие выводы наших исследований, после чего они приобрели права гражданства. В защиту выдвинутого нами толкования длины вегетационного периода растений выступила советская общественность" (54).

В 1938 году, когда Лысенко стал депутатом Верховного Совета СССР, появилось несколько больших очерков об его успехах в жизни (один из них принадлежал перу брата Доната Долгушина - соавтора "открытия агронома Лысенко" /55/). В них снова рассказывалось об истории "чудесного посева семян [отцом Лысенко - В.С.] по методу сына", и снова вносились коррективы в сторону преувеличений пользы от лысенковской "задумки". Нновые детали привел в журнале "Новый мир" Тихон Холодный (56). Ранее Шлихтер утверждал в "Правде", что Трофим заехал в Карловку по дороге на съезд, теперь, спустя почти десятилетие, сообщалось, что этот визит произошел уже после съезда, была изменена площадь отцовского участка:

"Лысенко, возвращаясь из Ленинграда, решил съездить к отцу. Давно уж не бывал он на родине... И вот он в Карловке.

Вечером, оставшись с отцом, молодой ученый принялся рассказывать о своих опытах..., о докладе на съезде... Как приняли, тоже рассказал. 7 Через полчаса все было решено. Сын рассказал отцу, как надо подготовить озимые семена к весеннему севу, как следить за процессом охлаждения, как, наконец, уловить подходящий момент для высева.

Сообщения газет не оказались для Лысенко неожиданностью. В успехе оригинального посева он как будто не сомневался: должно было вырасти - и выросло... Препятствие взято, в хозяйственных условиях выращен один гектар. Возвестили об этом на весь мир.

И в тот же вечер, взяв кратковременный отпуск, уехал на Украину" (58) .

Поражает, с какой неприкрытой злобой говорили о научных оппонентах Лысенко те, кто описывали его дела. Сомнения ученых - наиболее ценимый в сфере науки скептицизм, позволяющий избегать ошибок, - подавались Тихоном Холодным как проявление политического противостояния ученых "новатору из народа":

"Прошедшие два года не только доказали правоту Лысенко. Они еще и разоблачили тех, кто под влиянием защиты "чистой науки" боролся против партии и советской власти, проповедовал фашизм с его расовой теорией, за которой пряталось гнусное людоедство... Эти прохвосты вели свою подлую подрывную работу, продавались иностранным разведкам, готовили народу голод, поражение в будущей войне и каторжное ярмо капитализма" (59).