Осмунд Эгге - Загадка Кирова.Убийство, развязавшее сталинский террор

Во время чистки партии в 1933 г. его работа рассматривалась на заседании Контрольной комиссии Ленинградского обкома партии, которая установила, что его работа в качестве инспектора цен «не всегда была продумана»: как считалось, он пытался делать все очень быстро (очевидно, что у него не было никакого желания хорошо работать даже в тех случаях, когда он мог это делать). Предлагалось вынести ему предупреждение с тем, чтобы он не наделал бы больших ошибок. Тем не менее комиссия постановила считать его дело закрытым [96] Кирилина. 2001. С. 245. .

В октябре 1933 г. наш герой был принят на работу инструктором по приему документов в Ленинградское отделение Института истории партии [97] Там же. С. 243. . Его работа в этом качестве нареканий не вызывала. Он получал хорошую зарплату в размере 250-275 руб. в месяц. По-видимому, он старался продвинуться по карьерной лестнице и поступил в Коммунистический университет. Его жена также делала успешную карьеру. После того как семья Николаева перебралась в Ленинград, Мильда Драуле занималась различной работой, была бухгалтером и управляющей делами.

С 1930 г. она работала в аппарате Ленинградского обкома партии в Смольном, и в. течение некоторого времени Драуле и Николаев работали в одном здании. На учете Мильда состояла в партийной организации Смольного. Как и все партийцы, она имела общественные нагрузки: как член бюро ячейки она проверяла задолженности по партийным взносам. Во время чистки партии в 1933 г. она не пострадала, т. к. ее дети часто болели и она редко посещала партсобрания; при этом она никогда не имела никаких партийных взысканий. Было сочтено, что она имеет право состоять в партии [98] Родина. 2005. № 3. С. 61-62. .

В конце 1931 г. у Николаева и Драуле родился второй сын. Весной 1933 г. она начала работать в Ленинградском управлении уполномоченного наркомата тяжелой промышленности с окладом 250 руб. Потом ее назначили на ответственную должность, и ежемесячный оклад Мильды Драуле был теперь 275 руб. [99] Кирилина. 2001. С. 244, 245; Родина. 2005. № 3. С. 61. Незадолго перед этим семья Николаева переехала в трехкомнатную квартиру в новом доме. Как представляется, эту семью ожидало хорошее будущее (по крайней мере в материальном отношении).

Однако скоро их положение коренным образом изменилось. После всего шести месяцев работы в Институте истории партии в апреле 1934 г. местная парторганизация в рамках кампании по улучшению работы железнодорожных дорог мобилизовала Николаева и направила его на транспорт. Ссылаясь на состояние здоровья и семейные обстоятельства, Николаев отказался выполнить этот приказ. Тогда партком Института решил исключить его из партии «за отказ подчиниться партдисциплине, обывательское реагирование на посылку по партмобилизации (склочные обвинения ряда руководящих работников-партийцев)». Он потерял работу и в Институте. Николаев подал апелляцию, и после признания им своих ошибок апелляционная инстанция рекомендовала восстановить его в партии. При этом он получил строгий выговор за нарушение дисциплины и мелкобуржуазные настроения. Данная рекомендация была утверждена партийными органами 17 мая 1934 г. [100] Кирилина. 2001. С. 246-247; цит. по: Росляков. С. 101; РГАСПИ. Ф. 671. On. 1. Д. 114. Л. 1 (допрос Мильды Драуле от 1 декабря 1934 г.). Тем не менее на свою работу в Институте истории партии Николаев так никогда и не вернулся.

С апреля 1934 г. Николаев был безработным. Выборгский райком партии предлагал ему несколько мест работы. Однако Николаев отказался от всех этих предложений, ссылаясь на разные причины. Предложенные места были связаны с работой на производстве с очень маленькими окладами — от 70 до 120 руб. (в отличие от 250-275 руб., которые он получал в Институте истории партии). Николаев обращался с претензиями в различные учреждения, жалуясь на несправедливое и бессердечное отношение к себе. Он требовал снятия с себя партийного выговора и восстановления на работе в Институте истории партии. Подобные жалобы он писал и Кирову [101] Росляков. Указ. соч. С. 101; Кирилина. 2001. С. 247; РГАСПИ. Ф. 671. On. 1. Д. 114. Л. 1-2 (допрос Мильды Драуле от 1 декабря 1934 г.). .

Профессиональная карьера Николаева и его конфликты с партийными организациями после его увольнения из Института истории партии характеризуют его как сварливого и конфликтного человека. В течение пятнадцати лет он поменял не менее чем тринадцать мест работы, зачастую из-за своего вздорного и неуживчивого характера.

Во время допросов после убийства Кирова родственников Николаева расспрашивали и о его характере. Двоюродный брат рассказал, что в детстве Леонид был очень раздражительным, злобным и мстительным мальчишкой и остался таким, когда повзрослел [102] Петухов и Хомчик. 1991. № 5. С. 18. . Конечно, жена Николаева не была столь сурова в своих оценках. На допросе

после убийства Кирова она характеризовала Николаева как «впечатлительного и чуткого» человека. При этом, по ее словам, он был нервным и вспыльчивым. Драуле также сказала, что эти качества «особо резких форм (у него) не принимали» [103] РГАСПИ. Ф. 671. Oп. 1. Д. 114. Л. 4 (допрос Мильды Драуле от 1 декабря 1934 г.). . И у нас есть все основания согласиться с комментариями Кирилиной. По всей видимости, с течением времени эти черты характера стали принимать более резкую форму, иначе Драуле вообще бы о них не упомянула [104] Кирилина. 2001. С. 252-253. . Мильда Драуле также описывала его как волевого и настойчивого человека [105] РГАСПИ. Ф. 671. Oп. 1. Д. 114. Л. 5 (допрос Мильды Драуле от 1 декабря 1934 г.). . По словам сотрудника НКВД, который допрашивал Драуле 2 декабря (с ним впоследствии беседовала Кирилина), жена считала Николаева скрытным и молчаливым человеком. Она никогда не слышала от него рассуждений на политические темы; по натуре он был замкнутым и упрямым; на работе у него никогда ничего толком не получалось, и в целом она считала своего мужа неудачником [106] Кирилина. 2001. С. 252. Согласно записям в дневнике Николаева, тот все же беседовал с ней на политические темы (см. гл. 10). .

О. А. Лидак, директор Ленинградского отделения Института истории партии, в котором работал Николаев, отмечал, что тот был странным, неуравновешенным и нервным человеком. Один из его ближайших знакомых описывал его как мрачного, надменного и не очень общительного типа. На собрании партийной комиссии Института истории партии в апреле 1934 г., на которой рассматривалось персональное дело Николаева, его поведение вызвало общее возмущение, и участники собрания кричали на него. Днем позже на собрании партийной комиссии, рассматривавшей это же дело, один из присутствующих даже спросил, можно ли считать его полностью нормальным человеком. Один из бывших сотрудников НКВД, выступавший с оценками тех событий перед одной из комиссий по расследованию убийства Кирова уже в хрущевские времена, заявил, что в 1930-е гг. ему говорили, что Николаев был «умственно отсталым человеком». Г. С. Люшков, один из людей, которые отвечали за допросы во время следствия, говорил о Николаеве как о психически неуравновешенном человеке. По его словам, он был «много страдавшим, неудовлетворенным своей жизнью человеком <...> он нелегко сходился с другими людьми». Кроме того, Люшков описывал Николаева как тщеславного человека, имевшего слишком высокое мнение о себе: «Николаев полностью знал биографии всех... знаменитых террористов. Он изучал истории террористов, сравнивал их с собой, старался им подражать. Короче говоря, он возомнил себя великим террористом и смотрел сам на себя через зеркало истории» [107] Люшков. 1939. С. 108-109. .