Осмунд Эгге - Загадка Кирова.Убийство, развязавшее сталинский террор

Американский дипломат Лой В. Хендерсон, который находился в Москве с января 1934 до июля 1938 г. также упоминал слухи, согласно которым мотивом убийства послужила ревность. Он сообщал о словах дипломатического представителя Литвы в Москве Балтрушайтиса, сказанного американскому послу Уильяму Буллиту, что Киров был влюблен в жену Николаева, которому было об этом известно. Но муж был согласен на любовную связь Кирова со своей женой Мильдой Драуле в надежде на помощь Кирова в продвижении по служебной лестнице. Когда же этого не случилось, Николаев почувствовал себя обманутым [234] См.: Henderson. Р. 430. .

Фраза Уайли о том, что версия ревности с доверием воспринимается во французском посольстве, подтверждается до некоторой степени теми отчетами, которые писал французский посол в Москве своему министру иностранных дел. Так, в своей телеграмме от 8 декабря он пишет, что, вероятно, убийство Кирова не является политическим преступлением, и некоторые люди считают «его мотивом <...> любовные отношения» [235] Телеграмма № 585 от Альфана Министерству иностранных дел Франции от 08.12.1934. МАЕ. . В своем отчете, отправленном 18 декабря, посол отмечает, что версия, по которой убийство можно считать индивидуальным и исключительно личным актом, вполне заслуживает доверия, и сам он полагает, что это было «преступление по страсти» [236] Сообщение № 476 Министерству иностранных дел Франции от 18.12.1934. МАЕ . Следующий отчет, подписанный Пэяром, содержит более осторожные формулировки. В нем утверждается, что данное убийство, несмотря на официальное отрицание такой причины, все же могло быть мотивировано чувством личной мести. При этом Пэяр не уточняет характера мести [237] Сообщение № 5 Министерству иностранных дел Франции от 02.01.1935. МАЕ. .

Германское посольство в Москве также посылало отчеты, в которых говорилось, что преступление было совершено из чувства личной мести. В отчете Посольства от 3 декабря, адресованном в Берлин министру иностранных дел, утверждается, что один сотрудник советского Комиссариата иностранных дел говорил, что на основании показаний убийцы Кирова можно сделать вывод о личных мотивах преступления. Однако о их характере в отчете ничего не говорилось. Этот отчет был подписан послом фон Шуленбургом, который также отмечал решение властей ужесточить законодательство о терроризме и интерпретировал это как усиление в обществе власти НКВД [238] Schulenburg Министерству иностранных дел Германии от 03.12.1934. AA. Tgb. А/3131. .

В отчете германского генерального консула в Ленинграде, высланном через день, личные мотивы убийства описывались более подробно. В этом отчете указывалось, что с большой долей вероятности можно считать совершенное убийство актом мести члена партии, уволенного с работы. Консул также предполагает политический характер мотивов преступления. Обстоятельство, что убийство Кирова было совершено во время подготовки к выборам советов и сразу после принятия решения об отмене карточной системы распределения продовольствия, консул считает простым совпадением. Он также отвергает предположения некоторых людей о принадлежности Николаева к «большевикам-экстремистам», противникам существующей политической линии. Мотив ревности в отчете не упоминается [239] Sommer Министерству иностранных дел Германии от 04.12.1934. АА. Tgb. Nr. С. 738/34. .

Двумя неделями позже, после появления в советской прессе обвинений против ленинградских зиновьевцев, консул снова вернулся к предположению о политических мотивах убийства Кирова; при этом он также упомянул о слухах, что это могло быть преступлением по страсти. Он пишет, что мало верили обвинениям, выдвинутым против зиновьевцев, но существует «широко распространенное и хорошо обоснованное ощущение, что данное убийство было задумано Николаевым с целью личной мести за увольнение, а также за свою оскорбленную честь супруга» [240] Sommer Посольству Германии в Москве от 18.12.1934. АА. Tgb. Nr. С. 768/34. .

Британской посол Вискаунт Чилстон также утверждает в своем отчете в министерство иностранных дел, что убийца, вероятнее всего, руководствовался личными мотивами. «В целом полагается, что преступник руководствовался таким мотивом, как личная обида, так как Николаев был уволен из секретариата Кирова; он мог также совершить его убийство и из чувства ревности» [241] См.: Чилстон Саймону, сообщение № 621, 18.1.1934. (FO 418/79, Consular Correspondence Register. Дополнительная корреспонденция по России, часть XXIX, с июля по декабрь 1934 г. С. 144-146.) Николаев никогда не работал в «секретариате Кирова»; насколько нам известно, после увольнения со своей должности в Ленинградском отделении Института истории партии он был безработным. . В следующем отчете он упоминает слухи о том, что жена Николаева родила от Кирова ребенка и рассказала ему эту историю незадолго до совершенного им убийства [242] См.: Чилстон Кольеру. 01.01.1935. FO 371/19449. Р. 154-155. .

После окончания суда над Николаевым и его сообщниками слухи о личных мотивах этого убийства продолжали циркулировать; более того, они даже усилились. В дипломатических кругах никто не верил официальной версии, по которой ответственность за данное преступление лежит на недовольных зиновьевцах [243] См., например, FO 371/19449. С. 172-176; 184В, 184-184b. .

Тем не менее некоторые люди не верили, что причиной преступления могли быть личные мотивы. Так, один старый большевик, «высокопоставленный член партии и один из ведущих публицистов Советского Союза» [244] Подобная характеристика хорошо подходит к Карлу Радеку. , якобы сказал во время частной беседы с поверенным в делах США Уайли, что, насколько ему известно, убийство Кирова было организовано антибольшевистскими элементами. Подобные «бывшие люди» уже долгое время надеются на иностранную интервенцию и верят, что осложнение международной обстановки и внутренние трудности могут привести к падению советской власти. Однако все возрастающая экономическая мощь Советского Союза и улучшение его отношений с иностранными державами развеяли их иллюзии. Таким образом, единственным средством, на которое те­перь могут рассчитывать эмигранты, остается индивидуальный тер­рор. Есть несколько большевистских руководителей, среди которых Киров, «вероятно, больше чем кто-либо еще, пользовался доверием Сталина, высоко ценился в партии и был незаменим на своем посту руководителя Ленинградской парторганизации. Соответственно, со­ветская власть рассматривает возможность проявлений организован­ного террора очень серьезно» [245] Сообщение № 300 Государственному департаменту от 14.12.1934. С. 2-3. NA. RG 59, 861.00/11579. . Ходили также слухи о серьезных трениях, возникшими между органами госбезопасности и правительством в ходе реорганизации ОГПУ. Подчиняя ОГПУ Народному комиссариату внутренних дел (НКВД), Сталин, по всей видимости, намеревался создать более жесткий контроль над всеми службами безопасности. В этом плане убийство Кирова можно рассматривать как попытку определенных сил в органах госбезопасности получить контроль над этой сильной и независимой силовой организацией. Арест сотрудников НКВД в Ленинграде вскоре после прибытия в город Сталина усилил слухи о том, что Кремль как минимум подозревает их в ненадежности [246] Сообщение № 288 Государственному департаменту от 14.12.1934. С. 15. NA. RG 59, 861.00/11577. . Другие полагали, что роковой выстрел в Ленинграде был «вы­стрелом слева». Согласно этой версии, мотивом данного преступле­ния стало недовольство проводимой правительством политикой. Для многих рабочих такая политика представлялась возвратом к нэпу, с новым «высшим сословием», ведущим вольготную жизнь, и новой внешней политикой, вызывающей у многих недовольство: