Робин Локкарт - История изнутри. Мемуары британского агента.

В июне для нас обоих истек шестимесячный срок пребывания в Москве. В это время мы уже умели с известной беглостью изъясняться между собой на лома ном русском языке. С характерной скромностью мы не производили этих упражнений на улицах, а приберегали их для уединения парков и лесов. Мы жили очень скром но и лишь изредка позволяли себе выходить из рамок строгой экономии, которой научил меня Боуэн.

Однако случались и прорывы. В особенности ОДВо отступление от этого режима чуть ли не нанесло ему непоправимого удара. В июле мое начальство с семьей перебралось на дачу своеобразный летний домик за городом, куда отправляются все русские, за исключением самых бедных, чтобы избегнуть удушливой жары москов ского лета. И семья Эртелей выехала за город, оставив ме ня одного в квартире. Боуэн проводил отпуск на даче со своим русским семейством. Я был одинок и несчастен, Но непоколебим в своем новоявленном аскетизме. Однажды днем Боуэн вошел ко мне. Небо было цвета чернил. С юга приближалась гроза, и зной, растопивший асфальт, стал невыносимым. С красным лицом Джордж кинул свою шляпу на кровать и бросился в кресло.

— Я сыт по горло, — сказал он. — Это дачное существование разбило меня. Пятеро взрослых и трое детей в четырех расшатанных комнатушках. Стены как из бумаги. Клопы не дают спать. Целый день у меня в комнате рвет больную собаку. Василий Васильевич хра пит, а сегодня я застал Марию Петровну в момент, когда она шпилькой подбирала капусту с тарелки. Мне осто чертел пуританизм. Сегодня я хочу веселиться.

В этот момент разразилась гроза, и в течение трех четвертей часа, молнии плясали вокруг голубых и позо лоченных куполов Кремля. На затопленных улицах пре кратилось движение трамваев, и они стояли, похожие на к корабли со спущенными якорями. Гром сотрясал дом до } основания.

Мы заперли окна и, сняв пиджаки, лежали не двигаясь в креслах. Пот ручьями струился по лицу Джорджа. У меня болела голова. Мучительно прошел час. Неожидан но солнце выглянуло изза туч. Мы быстро открыли окна. Приятной прохладой повеяло из монастырского сада, расположенного напротив нашего дома. Деревья, которые час назад были сухими и покрытыми пылью, окрасились в ярко зеленый цвет. На улицах возобнови лось обычное движение. Двинулись трамваи и вместе с ними и мы.

Мы наметили наш план действий. Джордж останется ночевать у меня. Мы пообедаем в «Эрмитаже». Потом ж^летьП1РаВИМСЯ В *AkbWm»« Решено расходов не

лисГkHm!Z !CwBUMH книжка*« в руках мы направи лись к Мюру и Мерилизу московскому Харродсу, и

предъявили наши чеки. Каждый был на 25 фунтов, что представляло для меня месячный заработок а для Джорджа и того больше. С волнением мы следили за выражением лица кассира. До сих пор мы никогда ее брали больше десяти фунтов. Он немедленно, без всяких колебании оплатил наши чеки. В те времена кредит бри танских чиновников был неограничен.

Счастливые и в самом легкомысленном виде мы от правились в прекрасный летний сад «Эрмитаж». В бассей не мы выбрали для себя стерлядь. Мы отобедали, как это обычно делают молодые люди, беспечно, нелепо пробуя все незнакомые русские блюда и запивая все это таким количеством водки и шампанского, которое вряд ли было полезно нам. Наша расточительность привлекла к нам внимание со стороны одетых в белое официантов, в то время как еврейскрипач Криш играл в нашу честь весь имеющийся у него английский репертуар. Обед продол жался очень долго, и мы закончили его парой хороших сигар и коньяком «Наполеон» по десять рублей стакан. Коньяк оказался неважным, конечно, Наполеон его ни когда не пил. Но глупцы должны учиться на опыте. На меня урок подействовал, и с этого дня коньяк «Напо леон» меня никогда больше не прельщал.

Настоящее приключение произошло несколько часов позже в «Аквариуме». Этот обширный увеселительный парк содержался негром по имени Томас — британским подданным, с которым консульство было не в ладах изза приглашения молодых английских девушек в ка честве шансонеток. В этом парке он содержал приличную оперетту, не менее приличную открытую сцену и значи тельно менее приличную веранду с кафешантан и неизбе жной анфиладой отдельных кабинетов для кутежей с цыганами.

Мы вошли в кафешантан довольно поздно, заняли лучшую ложу и уселись в ожидании того, что даже нам, в нашем приподнятом настроении показалось скучным. Быстрая смена на эстраде бесталанных танцоров и пев цов, которые показывались в течение нескольких минут, после чего кланялись, переодевались и присаживались к столикам, скоро нам надоел и даже «Макаронный чело век», который пил невероятное количество шампанского в невероятно короткий срок, не сумел приподнять того мрачного настроения, которое начало быстро овладевать нами. Затем внезапно были притушены огни в зале. Ор

кестр заиграл английскую мелодию. Занавес поднялся на сцену вышла молодая англичанка, изумительно ' и

жая и прекрасная. Она спела и протанцевала свой Вомеп Публика приняла ее горячо. То же сделали двое молод,,,!! сразу посвежевших джентльменов. Голос у нее б», резкий и грубый. Произношение самое простонародное

п^чнрпи пи IIVUIIIP ЯНГ ПИЧЯ НПКТЙНПЛПШип . '

но она танцевала лучше англичаноктанцовщиц, которых видела Москва. Мы подозвали старшего официанта. По требовали чернил и бумаги и после стыдливого paj. думья — для нас обоих это являлось первым опытом послали ей совместную записку, приглашая ее присоеди ниться к нам. Она пришла. Вне сцены она показалась нам менее прекрасной. Певица оказалась ни остроумной, ни развратной. На сцене она работала с 14 лет и принимала жизнь философски. Но она была англичанка, и история се жизни взволновала нас. Я полагаю, что наши застенчи вость и неловкость ее забавляли.

Нам не удалось без помехи продлить нашу беседу. Официант принес записку и передал ее нашей гостье. Она прочла ее, просила извинить ее и вышла. За дверью мы услышали громкий разговор — преобладал мужской го лос. Затем послышались звуки борьбы и заключительно го «пропади ты». Дверь открылась и захлопнулась с силой, и с красным лицом к нам вернулась наша ланка ширская леди. «Что случилось?» — «Да пустяки. Тут один жокейангличанин, шальной парень, всегда пьяный, который превратил мою жизнь в ад». Мы выразили ей сочувствие, заказали еще шампанского, и в пять минут инцидент был забыт.

Но ненадолго мы забыли о нем. Через час дверь вновь открылась. На этот раз появился сам Томас в сопрово ждении городового. За дверью стояла толпа лакеев и служанок с испуганными лицами. Негр почесывал заты лок. Произошел несчастный случай. Идите, мисс. Жокей застрелился.

Сразу протрезвев мы заплатили по счету и последова ли за девушкой в неопрятные меблированные комнаты, где произошла трагедия. Мы приготовились к худшему — скандал, возможное бесчестие и наше вероятное прив лечение в качестве свидетелей. Для нас обоих дело пред ставлялось чрезвычайно серьезным. При этих обстоя тельствах самым лучшим было довериться Томасу. Он посмеялся над нашими страхами.