Чарльз Вулли - Ур Халдеев

Как-то раз один из рабочих на моих глазах откопал небольшую продолговатую табличку из белого известняка с высеченной на ней надписью. Я передал ее стоявшему позади мистеру Гэдду, и тот вслух прочел:

«А-анни-пад-да, царь Ура, сын Мес-анни-пад-ды, царя Ура, воздвиг сие для своей владычицы Нин-Харсаг».

Этот мемориальный камень, заложенный в фундамент здания, был нашей важнейшей находкой.

Надпись как будто не сулила ничего особенного: какой-то набор почти непроизносимых имен, и всё. Однако нас она взволновала. Первое имя было незнакомо никому, и нам в том числе. Зато второе мы знали: по шумерийскому списку царей это имя первого царя первой династии Ура.

Во введении к настоящей книге я уже говорил, какое огромное значение имеет находка этой таблички. Благодаря ей мы установили что династия, которую раньше считали мифической, существовала в действительности, была историческим фактом. Но табличка не только подтверждает достоверность списка царей. Поскольку она была обнаружена в развалинах эль-обейдского храма, благодаря этой табличке мы можем правильно датировать время его постройки и отвести всем найденным тут предметам подобающее место в историй развития месопотамского искусства. А это в свою очередь свидетельствует о том, что время правления первой династии Ура было периодом значительной протяженности. Теперь это определенная историческая эпоха, о которой мы можем судить по дошедшим до нас предметам.

К сожалению, с этими предметами, получившими столь большое значение после находки мемориальной таблички, нам пришлось вдоволь помучиться. Они лежали в земле так густо, что по мере раскопок появлялись на поверхности иной раз сразу по полдюжины. А ведь каждый предмет требовал особой обработки! А состояние предметов оправдало полностью наши опасения.

Верхний из четырех медных быков был вообще ни на что не похож: о его существовании мы догадались только по обилию зеленого порошка и по одной частично сохранившейся ноге. Второй бык выглядел более обнадеживающе, однако на поверку он оказался разбитым на тысячи кусочков, и металл настолько размягчился, что рассыпался в прах от малейшего прикосновения. Три недели провозился я, пытаясь его сохранить, но когда мы извлекли статую, она распалась на атомы. Со следующими двумя нам больше повезло, и теперь в Британском и Филадельфийском музеях стоят пусть изуродованные и разбитые, но все же прекрасные фигуры быков, дающие представление об изяществе оригинала. Это древнейшие медные статуи из сохранившихся до наших дней.

С медными рельефами дело обстояло проще. Лишь один из них пришлось бросить, так как он распался, но и в этом случае удалось извлечь первоклассную по исполнению голову животного: в отличие от тела, кованного из тонкого медного листа, она оказалась литой, а потому более прочной.

Инкрустированные колонны были раздавлены в лепешку, дерево истлело, но большинство мозаичных узоров осталось на своем месте; только на концах колонн мозаика оказалась перепутанной и разбросанной. Мы извлекали колонны по частям, заливая воском мозаику верхнего и нижнего слоев одновременно. Такие пласты можно было затем разделить и перенести с помощью провощенного холста на новую основу, не изменяя положения ни одного камешка или кусочка перламутра. С одним пластом мы так и поступили, причем основой нам послужила круглая бочка из под керосина, оказавшаяся точно такого же диаметра, как истлевшие колонны. Остальные пласты мозаики и отдельные ее частицы, найденные в земле, мы сохранили для более тщательной реконструкции.

Мозаичная панель

Мозаичный фриз

Медный рельеф орла с двумя оленями

Мозаичные фризы был просто скреплены воском и провощенным муслином, а восстановление их мы оставили на усмотрение музейных реставраторов. Всего мы нашли два фриза. Один простой, изображает ряд птиц, очевидно голубей, из белого известняка, на темном фоне. Известняк, по-моему, в древности был раскрашен. Второй фриз сложнее по рисунку и тоньше по исполнению. Большую его часть занимают идущие коровы, вырезанные либо из известняка, также, по-видимому, некогда раскрашенного, либо из раковин, которые скорее всего оставались белыми. В середине фриза изображена сценка. По одну сторону тростникового хлева, откуда выглядывают два теленка, мужчины доят коров; они сидят ни низеньких скамеечках, поставленных сзади, под коровьими хвостами, а перед коровами привязаны к стойлам телята в намордниках, словно для того, чтобы матери отдавали побольше молока. По другую сторону хлева двое бритых мужчин в плиссированных юбках, которые позднее стали ритуальным облачением жрецов и царей, льют молоко сквозь сито в стоящий на земле подойник, а двое других сливают процеженное молоко в большие сосуды.

Это типичная сценка из пастушеской жизни, однако одеяние действующих лиц наводит на мысль, что она означает нечто большее. Во всяком случае в более поздние времена при храмах существовали священные коровники, и на этом фризе, возможно, изображены жрецы, приготовляющие молоко богини-праматери Нин-Харсаг, которое считалось пищей царей. Таким образом, простая домашняя сценка вполне могла иметь религиозное значение. Это подтверждается еще одной особенностью того же фриза. Здесь между фигурами идущих коров вставлена небольшая панель с казалось бы весьма странным изображением. Бородатый бык пробирается среди холмов, а на его спине сидит вцепившийся в бычью холку львиноголовый орел. Сценка явно мифологическая, и ее присутствие лишь подтверждает наше мнение о значении фриза в целом.

Совершенно очевидно, что все найденные предметы некогда принадлежали храму, и не менее очевидно, что большая часть из них была архитектурными украшениями. Они имеют огромное значение и сами по себе, но каждая вещь приобрела бы неизмеримо большую ценность, если бы ее удалось представить на своем месте в архитектурном ансамбле. На первый взгляд подобная задача казалась невыполнимой. От самого здания не осталось ни кирпича, а платформа, на которой оно стояло, была настолько разрушена, что мы не могли определить даже план фундамента. К счастью, положение предметов в земле на сей раз было достаточно красноречиво.

Храм разрушался не постепенно: он был уничтожен сразу, свирепо и беспощадно. Стены подрыли снизу, а потом обрушили изнутри; большие обломки так и остались лежать перед платформой. На нижней, некогда лицевой стороне этих стен сохранились даже фризы, до которых нам пришлось докапываться сквозь толщу кладки из кирпича-сырца. Когда выяснилось, что фрагменты двух фризов держались на одном обломке стены, мы смогли восстановить их положение и точное расстояние между ними. Одновременно мы установили относительное расположение медных тельцов и мозаики из раковин, изображающей стадо.