Чарльз Вулли - Ур Халдеев

Однако наибольший интерес представляют записи, относящиеся к производственным мастерским. К храму было приписано большое количество женщин. Все они работали в постоянных мастерских, расположенных в служебных помещениях храма. Тут же трудились рабы. Кроме того, ряд заказов передавали частным подрядчикам, имевшим небольшие мастерские за стенами священного квартала. Всем им выдавали сырье, поступавшее в храм в качестве десятины, и платили за работу продовольствием.

Основным ремеслом, отраженным в табличках, которые мы нашли в тот сезон, было ткачество. В одном здании Экарзида работало 165 женщин и девочек. Мы нашли отчеты о том, сколько шерсти выдавали каждой работнице в месяц, квартал и год и сколько ткани они изготовляли. Так как каждый сорт ткани отличался от другого по качеству и по весу, делалась определенная скидка на потери. Плата (продуктами) соответствовала производительности. Так, пожилые женщины получали меньше молодых, которые хоть и ели больше, зато работать могли лучше. Например, если взрослым обычно давали два литра растительного масла в день, то дети различных возрастов получали один, три четверти или пол-литра. Старухи получали столько же, сколько самые маленькие дети, — тоже пол-литра. Для больных существовал особый рацион. Если работница умирала, ее имя все равно оставалось в списках до конца финансового года. Против него только ставили дату смерти и отметку о том, что выдачи прекращены или выдаются ее заместительнице.

Хотя вся эта система говорит о трезвой практичности, тем не менее такие записи не лишены драматизма. Они помогли нам представить многие подробности жизни за стенами храма.

Лет через семьдесят после смерти Кудурмабуга «Дом табличек» был снова разрушен, а затем снова восстановлен по несколько иному плану. Но здесь мы не будем касаться дальнейших превратностей судьбы этого здания, — к нему нам еще предстоит вернуться. Скажем только, что даже в XIV в. до н. э. Куригалзу называл его Дублалмах и в то же время — Кагалмах, «Великие ворота», «Древние ворота». Это означает, что ворота Урнамму сохраняли свое наименование на протяжении столетий.

Правители третьей династии строили много. Почти все храмы в Уре основаны кем-либо из них. Но в большинстве случаев от них почти ничего не сохранилось. Восстановление храмов считалось делом богоугодным, поэтому святилища постоянно и основательно ремонтировались, а многие поздние цари, дабы снискать милость богов, часто даже сносили древние храмы, чтобы затем отстроить их заново. Кроме того, город подвергался нашествиям, а его памятники разрушению. Сначала, на закате третьей династии, здесь хозяйничали эламиты, затем — вавилонский царь Хаммураппи, затем, после восстания против вавилонского ига, — его сын Самсуилуна. Поэтому нет ничего удивительного в том, что от строений третьей династии осталось весьма немного. Да и то, что сохранилось, можно отличить лишь благодаря заботам позднейших правителей, которые благоговейно восстанавливали древние здания по первоначальным планам, возводя новые стены на старых фундаментах. Вот почему такие сооружения, как Энунмах и Эгигпарку, я опишу в главе, посвященной тому периоду, к которому относится большая часть уцелевших от них развалин. Но наряду с этим были два исключения. К двум зданиям эпохи третьей династии не прикасались руки последующих поколений, и о них следует рассказать именно здесь.

Первое из них — Экурсаг. Это большое квадратное строение отличается от всех других сооружений священного квартала тем, что занимает как бы аппендикс, присоединенный к собственно теменосу с юго-восточной стороны. Возможно, здание существовало или по крайней мере было заложено до постройки стены теменоса при Урнамму, поэтому стену специально изогнули, чтобы включить здание в священный квартал. Но есть и другое, судя по плану фундамента, более вероятное предположение. Первоначально стена теменоса шла прямо, а этот придаток был сделан позднее, чтобы возвести здесь Экурсаг, здание, строго говоря, не относящееся к священному кварталу, но близко с ним связанное. Оно занимает квадрат площадью пятьдесят восемь метров на 190 и, как обычно, сориентировано углами по четырем сторонам света. Почти треть здания с северного угла разрушена до основания, однако план этой части тоже можно восстановить, и довольно точно.

Здание отчетливо разделяется на три части. Северо-западная, занимающая почти две трети общей площади, больше всего походит на храм с внешним и внутренним дворами. За двойной стеной среди маленьких комнатушек расположено помещение, соответствующее святилищу. С двух сторон к нему примыкают обычные для храмов кладовые. В двух юго-восточных кладовых есть проходы, ведущие к двум похожим, но не одинаковым комплексам помещений; они разделены стеной, и прямого сообщения между ними нет. Каждый состоит из большой комнаты — открытого двора или зала с верхним освещением — и в одном случае из семи, а в другом — из девяти дополнительных комнат. Здание было одноэтажным. Построено оно превосходно: вся уцелевшая часть стен выложена из обожженного кирпича [29] 29 Возможно, конечно, что верхняя часть стен была сложена из кирпича-сырца, как в частных домах. , фасад внешних стен украшен плоскими контрфорсами, похожими на контрфорсы зиккурата, углы округлены. Все комнаты вымощены обожженным кирпичом на битуме, а пол двух помещений у юго-восточной стены так невероятно толст, что они возвышаются над общим уровнем, и туда ведут ступеньки в дверных проемах.

Если судить только по плану фундамента, можно подумать, что здесь был храм с примыкающими к нему жилищами двух жреческих семей. Однако ряд веских доказательств опровергает это предположение. Здание заложил Урнамму: на кирпичах кладки стоит его печать. Но, по-видимому, он умер, не завершив строительства, так как кирпичи пола помечены уже печатью его сына Шульги. Надпись Урнамму говорит о постройке храма Нанна и городской стены. Однако эти же кирпичи могли идти на сооружение любого здания в теменосе или даже за его стенами, поскольку в тексте говорится лишь о строительстве во славу бога. С другой стороны, на кирпичах Шульги, покрывающих мостовую, имеется следующая надпись: «Шульги, могучий муж, царь Ура, царь Шумера и Аккада, воздвиг Экурсаг, свой возлюбленный дом». Здесь нигде не упоминается имя бога. Вывод напрашивается сам собой: Экурсаг, «Горний дом», был в действительности царским дворцом.

Обычно принадлежность к характер шумерийских храмов определяются по трем признакам: по печатям на кирпичах, по надписям на опорных камнях дверей и по жертвам закладки.

Двери шумерийцев представляли собой деревянную панель, прикрепленную одной стороной к косяку, который был гораздо длиннее самой двери. Выступающий верхний конец его вставлялся в металлическое кольцо на притолоке, а нижний, обшитый металлом конец, проходил сквозь отверстие в кирпичном полу и упирался в опорный камень. Обычно это была глыба твердого привозного камня, известняка или диорита. В нем высверливали отверстие, куда входил косяк двери. Часть этого камня полировали и высекали на нем имя царя, построившего здание, и бога, которому оно посвящалось. Таким образом, опорные камни дают нам все необходимые сведения, но им не всегда можно верить. Дело в том, что привозной камень был очень дорог, поэтому старые опорные камни иногда переносили и устанавливали в других зданиях, к которым первоначальная надпись не имела никакого отношения. В Экурсаге все опорные камни остались на своих местах, но надписей на них не оказалось.