Анна Мурадова - Кельты анфас и в профиль

Еще одна героическая бриттская женщина — это Картимандуя, царица бригантиев, самого многочисленного и могущественного племени во всей Британии. В 51 году она сумела захватить в плен царя Каратака, предводителя антиримского восстания, и передала его римлянам. Воинственная Картимандуя решила оставить своего мужа, царя Венутия. Венутий, между прочим, был не каким-нибудь рохлей-подкаблучником, а вполне себе могущественным правителем, который то опирался на римлян, то выступал против них. Но по причинам, которые нам остались неизвестными, царица предпочла мужу его же бывшего оруженосца Веллоката. Думаете, после этого она потеряла трон и все такое? Нет, все произошло с точностью до наоборот: Веллокат стал царем бригантиев!

Венутий, разумеется, оказался недоволен таким поворотом событий, в результате чего разгорелась гражданская война между двумя мужьями и заодно между сторонниками и противниками Рима. Большая часть бригантиев выбрала сторону Венутия. Тогда царица (а решения, по всей видимости, принимала в первую очередь она) призвала на помощь римские когорты, которые поддержали ее, но нанести окончательное поражение Венутию не смогли.

Кстати или нет, но вспомнился анекдот: к бензоколонке подъезжает большая черная машина, в ней — президент страны и его жена. Немолодой работник бензоколонки заправляет машину.

— Привет! — говорит ему жена президента.

— Это кто такой и откуда ты его знаешь? — удивляется президент.

Жена отвечает:

— Это мой бывший поклонник, я ходила с ним в кино до того, как встретила тебя.

За бензин уплачено, машина отъезжает.

— Ты сделала правильный выбор, дорогая, — рассуждает президент, — а то была бы женой работника бензоколонки!

— Нет, — уверенно отвечает его супруга, — если бы я его не бросила, он бы был президентом!

Примерно так и обстояли дела у древних бриттов.

Власть доставалась мужу царицы, и кто в данный момент являлся ее мужем, тот и считался царем. А кто будет мужем — решала она сама. И хотя бригантии были недовольны тем, как повела себя Картимандуя, они, по всей видимости, осуждали ее не за свободный выбор мужа, а за сговор с римлянами. Для древних бриттов, ирландцев, а возможно, и для остальных кельтов сама идея того, что королем можно стать, женившись на королеве, была вполне приемлемой, если не сказать — естественной.

Как считают специалисты по истории и мифологии кельтских народов, царица или королева считалась живым воплощением страны, которой она управляла, и стать ее мужем значило сочетаться мистическим браком с подвластной страной. Так что гражданская война за право быть супругом женщины-страны — вполне понятная ситуация. Но исторических примеров подобного рода немного. А вот в произведениях древнеирландскои литературы женщина-власть встречается не раз.

Самый яркий образ женщины-власти — это королева Медб, повелительница Коннахта, один из главных персонажей цикла ирландских саг под названием «Похищение быка из Куальнге». Легендарная королева — властная, своенравная, мудрая и безжалостная, по замыслу записавших эти легенды монахов, вроде бы должна вызывать осуждение (как-никак кровопролитную войну начала), но отчего-то вызывает восхищение. Возможно, до принятия христианства идеальная королева должна была быть похожей на Медб.

Интересно, что легендарная королева при всех своих боевых качествах не была эдаким «мужиком в юбке» (м-да, когда говоришь о кельтах, это выражение вообще теряет всякий смысл, но вы меня поняли). Она женственна, но это не покорная женственность, не трогательная беззащитность и не безропотное подчинение; это что-то другое: пьянящая сила, с которой можно слиться, но не присвоить себе. При этом такая женщина не потерпит рядом с собой мужчину-слабака. Вот как говорит об этом сама Медб:

«Если бы мой муж был боязливым, наш союз был бы неравным, ибо я сама бросаюсь в битву и поединки. Позор для жены, если она смелее собственного мужа, но нет позора, если они оба смелы».

Как пишет историк Григорий Бондаренко: «Имя королевы Медб можно было бы с определенной долей стилизации перевести на русский как «медвяная»… Конечно, речь здесь идет о пьянящем медовом напитке, известном в свое время и на Руси. Вероятно, имя королевы было связано с определенным ритуалом подношения медового напитка королю, ритуалом, включавшим также брачный союз короля с подносившей ему мед королевой-богиней».

И если кто-то из мужей называл Медб «моя богиня», то это было ни в коей мере не патетическое преувеличение. А мужей у нее, согласно легенде, было четверо — разумеется, последовательно, а не одновременно. Причем трое из них стали королями Коннахта лишь благодаря этому браку.

Но не надо думать, что это исключительно ирландское изобретение: исследователи сравнивают ирландские саги с древнеиндийской литературой. В знаменитой «Махабхарате» упоминается царевна Мадхави, чье имя тоже можно перевести как «медвяная». У нее также было четверо мужей, и все четверо стали царями. Исследователи считают, что ирландская и индийская литература сохранили в этих ярких образах память о древнем обычае передачи власти от женщины мужчине, достойному такого дара.

Правда, жить с такой женщиной достойнейшему из достойных было трудновато: Медб считала себя свободной от такого, казалось бы, традиционного обязательства, как супружеская верность.

Но одно дело — царица, королева и тем более вымышленный персонаж, а что можно сказать об обычных женщинах? По всей видимости, независимо от положения в обществе, кельтские женщины пользовалась такими же (или почти такими же) правами, как и мужчины. Я говорю об этом с некоторой осторожностью, так как за всех женщин всех племен, которые мы считаем кельтскими, не поручусь. Более или менее достоверно нам известно положение женщин в Ирландии в раннем Средневековье, и на основании этого можно лишь предполагать (но не утверждать!), что и у галлов, и у бриттов, и у кельтиберов и т. д. дела обстояли примерно так же.

О положении ирландских женщин нам известно из сборников законов, согласно которым женщина наравне с мужчиной могла заключать договоры от своего имени, обращаться в суд, наследовать имущество. Женщине, как и мужчине, полагался выкуп за нанесенное оскорбление и определялась «цена чести» — в зависимости от ее общественного положения. Женщины имели право не только выбирать себе мужа, но и разводиться по собственной инициативе, а после развода — возвращать свое имущество, которое в браке считалось общим для обоих супругов. По свидетельствам античных авторов, точно так же могли выходить замуж и разводиться галльские женщины. Одобряемых обществом причин для развода было много: например, если муж не мог исполнять супружеский долг или был слишком толстым и неуклюжим в супружеском деле. Если же мужчина не мог иметь детей, то женщине позволялось общаться с другими мужчинами в целях продолжения рода, а потом возвращаться к супругу, который по закону считался отцом ребенка. Развод одобрялся и в случае, если мужчина был излишне болтлив и рассказывал о своей жене то, что другим знать не полагалось. Так что мужьям — хочешь, не хочешь — надо было соответствовать определенному уровню. Правда, и они смело могли требовать развода, если жена изменяет, избавляется от нежеланного прибавления в семействе, ворует, если она не может выкормить ребенка молоком или плохо выполняет хозяйственные обязанности.