Александра Бахметьева - Полная история христианской церкви

В то самое время, как шла борьба, описанная нами, началась и другая, еще гораздо более значительная по своим последствиям. Спор папы Николая с патриархом Фотием скоро превратился в спор между Западной Церковью и Восточной.

Как бы ни возвысилось теперь значение пап, но Восток не признавал их главенства. Восточная Церковь, сильная древним преданием, постоянно отвергала притязания римских первосвященников, для которых главной целью устремлений стала задача — подчинить ее себе. Во второй половине IX века представились, видимо, удобные для этого обстоятельства. В Константинопольской Церкви, едва вздохнувшей от иконоборческой бури, возникли новые волнения, и враждовавшие партии сами предоставляли папе возможность вмешаться в их дела. Конечно, папа Николай с радостью воспользовался таким случаем, чтобы упрочить свои притязания на всемирное владычество.

Святитель Фотий, патриарх Константинопольский

В 842 году в Константинополе был возведен на трон малолетний император Михаил III, регентами при котором находились его мать, Феодора, и ее брат, кесарь Варда, человек умный и способный, но властолюбивый и безнравственный, который получил сильное влияние на молодого императора, угождая ему и потворствуя его порокам. Михаил, думая только о суетных удовольствиях, охотно предоставлял Варде бремя государственных забот, даже и тогда, когда вышел из-под опеки. Оба тяготились присутствием Феодоры: Варда потому, что желал править один, Михаил потому, что строгая Феодора мешала шумным и бесчинным увеселениям двора. Таким образом возникли при дворе две партии. За Феодору была большая часть духовенства, в особенности святой патриарх Игнатий (846–857), сын бывшего императора Михаила Курополата, глубоко уважаемый за святую жизнь. Варда потребовал от патриарха, чтобы он постриг в иночество Феодору и ее дочерей. Патриарх не согласился, он часто укорял Варду за его развратную жизнь и наконец в великий праздник в присутствии всего народа не допустил его к причащению Святых Тайн. Варда в гневе низложил Игнатия и отправил его в ссылку.

Надо было избрать нового патриарха. Канонические правила запрещали вмешательство гражданской власти в назначения на церковные должности, и еще недавно VII Вселенским Собором это запрещение было повторено, но правители Византии, имевшие в руках силу, мало стеснялись церковными правилами и произвольно низвергали и назначали патриархов, что, однако, всегда приводило к волнениям в народе. И теперь беззаконное низложение всеми уважаемого Игнатия произвело много ропота и негодования. Игнатий хотя и изъявил согласие на отречение, но многие считали это согласие вынужденным. Варда видел необходимость избрать человека вполне достойного высокого сана патриарха. Только это могло бы хоть сколько-нибудь загладить его беззаконный поступок, и выбор действительно пал на такого человека. Фотий, племянник бывшего патриарха Тарасия, сын и внук мучеников за Православие, был известен во всей империи своим умом, ученостью, преданностью Церкви. Он пользовался всеобщим уважением, занимал высокие государственные должности: был начальником царской гвардии, первым государственным секретарем и членом сената, возглавлял посольство, но среди шума придворной жизни он с пламенной любовью изучал науки и слово Божие. Не было науки, не знакомой ему. Он занимался и филологией, и философией, и медициной, и историей, и законоведением, и словесностью. Вокруг него, в его доме, собирались достойнейшие и ученейшие мужи Царьграда, глубоко уважавшие его. И таково было его влияние на ход образования, на весь ученый мир, что век, в котором он жил, и доселе называется в истории веком Фотия. Против такого выбора возражения были невозможны. Большая часть духовенства была предана Фотию, и на Соборе, в котором участвовали и приверженцы Игнатия, только пять голосов было против избрания Фотия в патриархи. Но сам он нисколько не желал предлагаемого ему сана и отвечал отказом. «И не испытав на самом деле, — писал он впоследствии, — я чувствовал себя недостойным архиерейской и пастырской должности; в то же время смущало меня ожидание неприятностей, ныне обуревающих мою душу. Я плакал, умолял, употреблял все меры, чтобы отклонить избрание, умоляя, чтобы пронесли мимо меня чашу многих и многообразных забот и искушений. Поэтому так я и упорствовал, когда влекли меня к принятию священного сана».

Нет повода сомневаться в искренности этих слов. Положение Фотия, высокое и независимое, давало ему досуг для любимых им занятий, а сан патриарха при таком правителе, как Варда, так беззаконно поступившем с Игнатием, предоставлял лишь ряд забот и неприятностей. Фотий несколько раз повторял свой отказ и не ранее, чем через месяц после низложения Игнатия, уступил наконец усиленным просьбам императора, который в сопровождении духовных лиц приходил умолять его. В продолжение шести дней прошел он все церковные степени и был посвящен в патриархи.

Конечно, не раз пожалел Фотий, что согласился занять место, упраздненное насильственным и произвольным действием. [276]Ожидаемые неприятности обрушились на него со всех сторон. Игнатий, согласившийся вначале отречься от патриаршего сана, теперь настаивал на том, что он законный патриарх. Враги Варды держали его сторону, и часть духовенства не признавала Фотия. Варда употреблял силу, чтобы сломить упорство непокорных ему. Игнатий и его сторонники подверглись жестоким преследованиям; многие претерпели заточение, истязания, лишение имущества. Подобные действия вредили Фотию, хоть он и не был в них виновен, а, напротив, всячески старался удержать Варду и склонить его к кротости и снисходительности. При дворе бесчиние дошло до высшей степени: молодой император открыто глумился над Церковью и ее святыми обрядами, а его любимой забавой стало передразнивание с пьяными придворными священнодействий Церкви. При этих возмутительных забавах некоторые из его приближенных назывались епископами, а один из придворных сановников представлял патриарха. «Игнатий, — говорил Михаил, — есть патриарх Феодоры; Фотий — патриарх Барды; а Феоктист — мой». Фотий старался положить конец такому кощунству, но враги обвиняли его в потворстве порокам императора, и патриарх, поставленный недостойным Вардой, нес всю тяжесть действий и виновности своего покровителя.

Собор, созванный в Константинополе, произнес низложение Игнатия, основываясь на его отречении. Но это не поправило дела; волнение все росло. Как это случалось и прежде при соперничестве двух столиц христианского мира, недовольные Константинополем жаловались в Риме. Теперь, более чем когда- нибудь, низложенный Игнатий и его сторонники могли надеяться найти поддержку со стороны папы, так высоко поставившего звание Римского епископа и отстаивавшего независимость духовной власти от власти гражданской.