А. Немировский - Мифы и легенды народов мира т. 1 Древняя Греция

В глазах Атланта мелькнула радость. Он задумал что-то недоброе.

– Мне не дотянуться до дерева, – проговорил Атлант, – да и руки у меня, как видишь, заняты. Вот если ты подержишь мою ношу, я охотно выполню твою просьбу.

– Согласен, – ответил Геракл и встал рядом с титаном, который был выше его на много голов.

Атлант опустился, и на плечи Геракла легла чудовищная тяжесть. Пот покрыл лоб и все тело. Ноги ушли по лодыжку в утоптанную Атлантом землю. Время, понадобившееся великану для того, чтобы достать яблоки, показалось герою вечностью. Но не спешил забирать назад свою ношу Атлант.

– Хочешь, я сам отнесу драгоценные яблоки в Микены, – предложил он Гераклу.

Простодушный герой чуть было не согласился, боясь обидеть отказом оказавшего ему услугу титана, да вовремя вмешалась Афина – это она научила его отвечать хитростью на хитрость. Притворившись обрадованным предложению Атланта, Геракл немедленно согласился, но попросил титана подержать свод, пока он сделает себе на плечи подкладку.

Как только обманутый притворной радостью Геракла Атлант взвалил на свои натруженные плечи привычную ношу, герой немедленно поднял палицу и лук и, не обращая внимания на возмущенные вопли и проклятия Атланта, отправился в обратный путь.

Эврисфей не взял яблок Гесперид, добытых Гераклом с таким трудом. Ведь ему нужны были не яблоки, а гибель героя. Геракл передал яблоки Афине, а та возвратила их Гесперидам [262] .

На этом не окончилась служба Геракла Эврисфею, его ждало еще одно, самое опасное испытание.

Не оставалось более на земле чудовищ. Всех истребил Геракл. Но под землей, охраняя владения Аида, обитал чудовищный трехглавый пес Кербер [263] . Его-то и приказал Эврисфей доставить к стенам Микен.

Пришлось Гераклу надеть панцирь и спуститься в царство, откуда нет возврата [264] . Все в нем внушало ужас. Сам же Кербер был так могуч и страшен, что от одного его вида леденило в жилах кровь. Кроме трех отвратительных голов пес имел хвост в виде огромной змеи с разверстой пастью. Змеи извивались у него также на шее. И такого пса надо было не только одолеть, но и живым вывести из подземного мира. Дать на это согласие могли лишь владыки царства мертвых Аид и Персефона.

Пришлось Гераклу предстать перед их очами. У Аида они были черны как уголь, образующийся на месте сожжения останков умерших, у Персефоны – светло-голубые, как васильки на пашне. Но в тех и других можно было прочитать неподдельное удивление: что здесь надо этому наглецу, нарушившему законы естества и живым спустившемуся в их мрачный мир?

Почтительно склонившись, Геракл сказал:

– Не гневайтесь, могущественные владыки, если моя просьба покажется вам дерзкой! Надо мною довлеет враждебная моему желанию воля Эврисфея. Это он поручил мне доставить ему вашего верного и доблестного стража Кербера.

Лицо Аида недовольно вытянулось.

– Мало того, что ты сам явился сюда живым, ты вознамерился показать живущим того, кого могут видеть одни мертвые.

– Прости мое любопытство, – вмешалась Персефона, – но мне хотелось бы знать, как ты мыслишь свой подвиг. Ведь Кербер еще никому не давался в руки.

– Не знаю, – честно признался Геракл, – но позволь мне с ним сразиться.

– Ха! Ха! – расхохотался Аид так громко, что затряслись своды подземного мира. – Попробуй! Но только сражайся на равных, не применяя оружия.

По пути к воротам аида к Гераклу приблизилась одна из теней и обратилась с просьбой.

– Великий герой, – проговорила тень, – тебе суждено увидеть свет Гелиоса. Не согласишься ли ты выполнить мой долг? У меня осталась сестра Деянира, которую я не успел выдать замуж.

– Назови свое имя и откуда ты родом, – отозвался Геракл.

– Я из Калидона, – ответила тень. – Там меня звали Мелеагром.

Геракл, низко поклонившись тени, сказал:

– Я слышал о тебе еще мальчиком и всегда жалел, что не смог с тобой встретиться. Будь спокоен. Я сам возьму твою сестру в жены.

Кербер, как и положено псу, находился на своем месте у ворот аида, облаивая души, которые пытались подойти к Стиксу, чтобы выбраться на белый свет. Если раньше, когда Геракл входил в ворота, пес не обратил на героя внимания, то теперь он накинулся на него со злобным рычанием, пытаясь перегрызть герою горло. Геракл схватил обеими руками две шеи Кербера, а по третьей голове нанес мощный удар лбом. Кербер обвил своим хвостом ноги и туловище героя, разрывая зубами тело. Но пальцы Геракла продолжали сжиматься, и вскоре полузадушенный пес обмяк и захрипел.

Не давая Керберу прийти в себя, Геракл потащил его к выходу. Когда стало светать, пес ожил и, вскинув голову, страшно завыл на незнакомое ему солнце. Никогда еще земля не слышала таких душераздирающих звуков. Из разверстых пастей падала ядовитая пена. Всюду, куда попадала хотя бы одна ее капля, вырастали ядовитые растения.

Вот и стены Микен. Город казался опустевшим, мертвым, так как уже издали все услышали, что Геракл возвращается с победой. Эврисфей, не решившись взглянуть на Кербера даже в щелку ворот, завопил:

– Отпусти его! Отпусти!

Геракл не стал медлить. Он выпустил цепь, на которой вел Кербера, и верный страж Аида огромными прыжками помчался к своему хозяину. И хотя Аид разрешил Гераклу сражаться с Кербером, за то, что герой был выпущен на белый свет, он обрушил свой гнев на неповинного Харона. Целый год старцу пришлось томиться в железных оковах.

Греки, как и другие древние народы, некоторые числа считали священными и предпочитали при подсчете лучше нарушить истину, чем назвать несчастливое число. Чудеса света ограничивали семью, хотя их было гораздо больше, так что возникали споры о принадлежности того или иного чуда к канонической семерке. Также и число мудрецов было гораздо больше семи, но греки говорили о «семи мудрецах», исключая из их списка многих весьма достойных философов. Мы также помним о семи воротах Фив и семи героях, их осаждавших.

Таким же священным числом было двенадцать – дюжина. В глубокой древности в Греции, Малой Азии и Италии создавались союзы двенадцати городов, а если возникал тринадцатый город, его предпочитали считать деревней. По тем же соображениям из многочисленных подвигов Геракла, о которых рассказывали во всех городах, населенных потомками ахейцев, дорийцев, ионийцев и эолийцев, выбрали двенадцать, назвав их главными, а остальные либо отнесли к детству и юности Геракла, когда он еще учился побеждать, либо рассказывали сверх программы, оставляя без номера.

К числу этих непронумерованных подвигов относились не только поздние, созданные для объяснения деяний Геракла за пределами Греции, но и наиболее древние. К самым древним, бесспорно, принадлежал миф о поединке Геракла с разбойником Кикном (Лебедем), которому посвящена поэма «Щит», приписываемая Гесиоду.