Кеннет Морган (ред.) - История великобритании

Как писал Адам Смит, война вносит свои коррективы в обычные потребности работников различных профессий, создавая повышенный спрос на некоторых особо востребованных специалистов. Именно так и было. Процветал не только традиционный район выплавки черного металла на западе центральных графств, но и определенные районы Шотландии и Южного Уэльса, где население прежде захолустного городка Мертир-Тидвил благодаря каналу увеличилось за тридцать лет (1790-1820) в 20 раз; и это район, где самый крупный город середины XVIII в. – Кармартен едва насчитывал 4 тыс. жителей! Морская блокада душила конкурентов, и Британия, всегда игравшая главную роль в международной торговле изделиями текстильной промышленности, достигла того, что ее производители стали одевать французскую армию. Громадные судоверфи Чатема, Портсмута и Девонпорта еще больше расширили свои рабочие площади и стали застрельщиками в деле массового производства. Они существенно улучшили характеристики парусных боевых кораблей, и проявленное при этом новаторство ничуть не уступало перевороту, которое произвело в кораблестроении использование паровых двигателей.

Морской флот высветил многие социальные проблемы, типичные для Британии того периода. Скверные условия существования моряков спровоцировали в 1797 г. бунты в Спитхеде и Ноуре. Политические требования не выдвигались; при всем накале возмущения мятежники в подавляющем большинстве оставались патриотами. Чтобы справиться с ними, применили испытанный метод кнута и пряника. Точно так же правительство отбило и другие попытки облегчить участь трудового люда. В специальных законах, принятых в 1799 г., профессиональные союзы объявлялись революционными организациями, деятельность которых запрещалась. Правительству удалось также блокировать предложения определить в законодательном порядке минимальные размеры оплаты труда и восстановить прежнюю систему взаимоотношений частных производителей, за которую выступал в основном малый и средний бизнес. Подобные меры, в сочетании с депрессией, вызванной преобладанием инвестиций в государственные ценные бумаги и торговой войной, явились причиной стагнации в 1790-1814 гг. реальной заработной платы. Однако довольно либеральные условия выдачи пособий по бедности, принятые во многих графствах в 90-х годах XVIII в. (так называемая Спинхэмлендская система), безусловно, предотвратили более острые социальные конфликты.

На протяжении почти всей войны Британии удалось избежать непосредственного участия в боевых действиях на континенте. Она предпочитала финансировать различные коалиции, создававшиеся под ее эгидой, сначала против революционной Франции, затем против Наполеона. Это был несколько видоизмененный вариант распространенного в XVIII в. способа ведения войны с помощью наемников. Только однажды британские войска сражались на европейском театре войны – в 1811-1814 гг. на Пиренейском полуострове. Зато впечатляли достижения Британии в других районах земного шара: она заметно укрепила свою власть в Индии и, используя Сингапур как базу, добилась господства над Голландской Ост-Индией, в 1795-1816 гг. покорила Цейлон, отобрала у голландцев Южную Африку и заявила свои права на Египет. Неофициально она утвердила собственную торговую гегемонию в формально испанских колониях Центральной и Южной Америки.

Однако, несмотря на столь крупные победы Британии, более зримый и ощутимый след в Европе оставляла все-таки Франция. Куда бы ни проникали армии Наполеона, они повсюду вводили свои законы, системы мер и весов, формы организации местного управления и прежде всего свой национальный революционный дух. Карта Европы совершенно изменилась. До 1789 г. Британия была частью континентального сообщества. Дэвид Юм и Адам Смит больше чувствовали себя как дома в Париже, чем в Эдинбурге и, пожалуй, даже в Лондоне. После 1815 г. Британию все еще отделяла от европейской жизни солидная дистанция, несмотря на прогресс экономики, который привлекал сотни иностранцев.

В самой стране война и депрессия разделили политические течения на два противоположных лагеря – «революционеров» и «лоялистов». «Режим террора Питта», патриотические объединения, толпы черни, кричащей: «За веру и короля!», заставили демократически настроенных граждан, ранее довольно активных, или вовсе уйти с политической арены, или же объединиться с наиболее угнетенными слоями населения, например с ирландцами и рабочим классом. Носители «якобинских традиций» сделались в такой же мере восприимчивыми к изменениям в экономике и производстве, в какой они были чувствительными к «злу», причиняемому действующим правительством. Диффузная, летучая смесь всего – от анархизма до религиозного милленаризма – продолжает характеризовать рабочее движение, в том числе и чартизм.

Как это ни парадоксально, но неизменно практический подход правящей элиты к решению возникающих проблем и использование репрессий для укрепления государственной власти вызвали к жизни новых, радикально настроенных соперников. Евангелисты, ведомые Уильямом Уилберфорсом и клапхемской сектой, вознамерились наставить верхние слои британского общества на путь истины. Ту же цель поставил перед собой и Иеремия Бентам, богатый адвокат, веривший, что обществом можно управлять с помощью не требующих доказательств, очевидных принципов, как это происходит в экономике. Основным принципом данной теории, именуемой «утилитаризмом», Бентам считал «обеспечение наибольшего счастья наибольшего числа людей». Непримиримый противник всех идеалов «общественного договора», он выступал против Французской революции и пытался заинтересовать британское правительство своей теорией и предложениями по реформированию законодательной базы и тюрем. Разочарованный кажущимися неудачами, он примкнул к сторонникам демократических реформ и в 1815 г. уже выступал за всеобщее избирательное право. «Философские радикалы» (так стали называть последователей Бентама) предлагали определенные институциональные реформы при сохранении действующей политической системы, а после 1815 г. приобрели сторонников среди умеренных рабочих лидеров. Они же являлись авторами идеи централизации функций государства и теории общественного контроля, которые продолжали оказывать сильное влияние на умы современников.

Согласно концепции Бентама, местные органы власти должны собирать налоги и оперативно управлять в округе соответствующего размера. Надзор над ними должен быть возложен на оплачиваемых из казны инспекторов, подотчетных центральному совету. Это поможет покончить с «извечной коррупцией» и расточительством и повысить ответственность администрации. На самом деле, однако, во всех этих делах тон задавали чиновники. Быть может, Бентам и его сторонники – оба Милля (отец и сын) и Эдвин Чедвик – со временем и приняли бы демократические принципы, но в тот период они соглашались лишь предоставить народным представителям право налагать вето на действия администрации. Неудивительно, что их концепция успешнее всего претворялась в жизнь именно в Британской Индии.