Ю Мартов - Письма и документы (1917-1922)

Утреннее заседание 1 декабря

Заседание открывается в 12 час. дня. Председательствует тов. Крохмаль. В порядке дня обсуждение докладов по вопросу о текущем моменте и задачах партии в Учредительном Собрании.

Речь Абрамовича

Что пролетариат в эпоху буржуазной революции не должен пытаться переходить за рамки, поставленные объективными условиями, это -- истина, но она не должна быть единственным критерием, определяющим деятельность партии. В жизни все классы действуют "по-большевистски", руководствуясь непосредственным инстинктом, и лишь тяжким опытом жертв и поражений научаются самоограничению. Скажут, что мы как партия на то и существуем, чтобы учитывать уроки истории. Но ведь мы -- лишь тонкий слой, обволакивающий совершенно невоспитанную еще политическую массу, и потому мы не можем научить массы самоограничению, особенно если другие классы не ограничивают себя.

Большевизм выражает стихийно неизбежно возникающие в пролетариате стремления. Но считаться с этими настроениями будет доктринерством. Идея коалиции, абстрактно взятая, правильна, но ни пролетариат, ни буржуазия не доросли еще до коалиции.

Большевистский переворот совершен не одними солдатами, ему пассивно, а то и активно сочувствовало большинство рабочих. Это единственно понятная нашим массам форма социальной революции. Большевизм выражает революционные стремления пролетариата, ибо какие объективные интересы рабочего класса могут толкать его на контрреволюционный путь?

Большевики борются против свободы и демократии. Мы против их террора, но для нас ценность свободы стоит вне зависимости от морали.

Вопросом о терроре не исчерпывается оценка восстания. Коалиция сметена, и не нашлось ни одного класса в защиту ее. В этом ее банкротство, а не в том, что против нее оказались штыки.

Революция обнаружила две основные силы: рабочий класс охвачен анархическим настроением, но в нем же и все здоровые тенденции развития. Другая сторона сейчас стоит за демократические свободы, но ее объективные интересы контрреволюционны. По этим объективным интересам и надо ориентироваться.

Речь Левицкого

Дан вчера нашел новую формулу. Как и все формулы, составленные, чтобы отмахнуться от противоречий, она безжизненна и бессодержательна. "С большевистскими массами, но без их вождей, на почве нашей программы" -- это все равно, что "коалиция без к[онституционных] д[емократов] на основе определенной демократической программы и т. п." В действительности придется соглашаться с теми же Рязановым и Каменевым.

Нашу программу большевики не примут -- это значило бы для них стать меньшевиками.

Нет, соглашение возможно лишь на почве компромисса. Большевики --контрреволюционеры. Это значит -- компромисс с контрреволюцией.

Горев говорит, что соглашение нужно для просвещения большевистских масс, но нельзя вступать в соглашение с илиодоровцами648.

Говорят, соглашение нужно во избежание гражданской войны. И в Москве, и в Петрограде меньшевики ради избавления от этой [войны] не боролись активно против большевиков, играли роль "третьей силы", и что же -- разве избегли гражданской войны?

Может быть, ради единства революционного фронта нужно соглашение. Но ведь это был бы контрреволюционный фронт!

Или ради сохранения рабочего движения от раз[неразборчиво]. Но для этого рабочий класс надо охранять от анархизма, а не толкать к нему.

Спрашивают, почему мы не так непримиримы по отношению к к[онституционным] д[емократам]. Но меньшевики всегда говорили, что, может быть, придется идти с кадетами, представляющими прогрессивное капиталистическое развитие, а не с социал[истами]-рев[олюционерами], учение которых заключает в себе реакционные элементы. То же и теперь. И в Учред[ительном] Собр[ании] будет идти речь не о демократическом мире, а о "похабном". И здесь мы будем вместе с кадетами, против большевиков! То же и в вопросе о культурных имениях, помещичьем инвентаре и т.д.

Мы должны быть классовой партией, но наша задача не приспособляться к предрассудкам пролетариата, но бороться с ними.

Сейчас мы стоим перед "похабным" миром, перед похабной политикой вообще. Абрамович дал теоретическое обоснование этой политики. Если мы не отречемся от нее, история нам [этого] не простит.

Слово предоставляется докладчикам для заключительных речей.

Речь Потресова

В наших речах не чувствуется той развертывающейся колоссальной драмы, которая, казалось бы, должна занимать теперь центральное место. Идет ожесточенная борьба за Учредительное Собрание. Вот об этом почти ничего не говорится, и я сомневаюсь, является ли для интернационалистов вопрос о защите Учредительного Собрания центральным, иначе мы не слышали бы речей на [в] защиту соглашения с теми, кто готовит разгон Учредительного Собрания, когда на это соглашение не идут ни энесы, [н]и даже эсеры, оказывающиеся гораздо более твердыми, чем мы.

Мартов (с места): Кадеты в этом вопросе еще тверже!

Потресов. Да, кадеты более нас тверды в защите свобод и демократии --это их заслуга, -- я не боюсь это сказать, -- в наши дни, когда народу внушают мысль, что большинству народа подчиняться следует лишь тогда, когда его мнение согласно с твоим. Я слышал недавно на собрании рабочих фразу: "Довольно с нас, поездили, теперь будем ездить мы". И это пролетарское движение? Нет, это мелкий хозяйчик берет верх над рабочим! Тов. Абрамович советовал нам "бросить рабочий класс". Нет, мы не бросим. Мы, правда, не представляем всего рабочего класса, но мы представляем его авангард.

Но неверно, что наш рабочий класс навсегда прирос к идеям максимализма. Поворот неизбежен: он уже начинается, и в надежде на него мы должны строить свою тактику. Это не будет такой поворот, о котором говорил тов. Дан, -- что мы-де, воюя с большевистскими вождями, будем помаленьку-полегоньку причесывать большевистские массы. Это будет катастрофа! Сейчас происходит подведение против большев[изма] с его азиатчиной [неразборчиво]тва. Когда станет очевидным, что большевизм ничего дать не может, -- тогда рабочая масса может метнуться далеко вправо, прочь от социализма вообще. Большевизм станет тогда ненавистным не только в глазах буржуазии, но и для рабочих. Чтобы эта ненависть не шла и на нас, мы должны отмежеваться от большевизма.

Наш долг теперь пойти в рабочие кварталы и сказать прямо и открыто, что у нас нет ничего общего с большевизмом. Да, с буржуазной демократией у нас больше общего, чем со Смольным. Так было и на Западе. Там социал-демократия чаще выступала в ряде вопросов вместе с либералами, чем с анархистами, и никогда не выступала с теми, кто социализм обозвал "социализмом дураков"; наш же большевизм именно таким "социализмом дураков" и является.