Ю Мартов - Письма и документы (1917-1922)

Ситуация конфронтации несколько изменилась поздней осенью 1918 г., когда стало известно о революции в Германии, революционных событиях в Австро-Венгрии, а затем и о распаде на Австрию, Венгрию и Чехословакию. Мартов смотрел на эти события оптимистически, считая их началом социалистической революции на Западе (Ленин был трезвее, он говорил, что у немцев -- февраль, а не октябрь). Полагая, что революция на цивилизованном Западе сможет оказать цивилизующее влияние на большевиков, Мартов не исключал возможности включения последних в орбиту международной социальной революции и приобретающих в силу этого более устойчивую почву в России. Хотя он продолжал резко критиковать большевиков, которые создали бюрократическую диктатуру, основанную на "атомизации масс"27, он считал теперь Октябрьский переворот исторической необходимостью и заявлял о поддержке большевистской власти в гражданской войне. Отношение же самой этой власти к меньшевикам оставалось резко отрицательным, хотя и испытывало колебания. 30 ноября 1918 г. меньшевистская партия была легализована, весной 1919 г. вновь начались аресты и была закрыта новая центральная газета социал-демократов "Всегда вперед"; еще одна либеральная "оттепель" имела место в начале 1920 г., но и она быстро сменилась волной террора.

В начале 1920 г. Мартову удалось установить связь с европейскими социалистическими партиями, занимавшими центристские позиции, --французской, австрийской -- и, главное, укрепить связь с Независимой социал-демократической партией Германии. В этих партиях шли острые дискуссии по вопросу о международной принадлежности. Мартов полагал, что они должны не только сохранить организационную самостоятельность, но и образовать собственное международное объединение, которое, однако, рассматривалось как временное, как этап на пути к восстановлению единства социалистического движения.

Весной 1920 г. руководство НСДПГ пригласило делегацию меньшевистской партии принять участие в съезде партии, который должен был состояться в Галле. Предполагалось, что делегация использует поездку в Европу и для разъяснения своей позиции в событиях, происходивших в России. На совещании руководящей группы меньшевиков в апреле 1920 г. было решено направить Мартова за границу в качестве представителя партии. Фактически такое решение означало отстранение П.Б. Аксельрода от выполнения этой функции, которую он нес с 1917 г. Вызвано это было тем, что личная позиция Аксельрода, связанного с центристской группой в меньшевистской партии, не соответствовала левому курсу меньшевиков-интернационалистов, которые теперь заняли господствующее положение. В июле ЦК РСДРП (объединенной) обратился в Совнарком РСФСР с заявлением о выдаче заграничных паспортов Мартову и Абрамовичу, командируемым для организации заграничного представтельства партии. По другим данным, просьба была адресована ЦК РКП(б) и II конгрессу Коминтерна. Вопрос был передан на рассмотрение политбюро ЦК РКП(б), на заседании которого имели место споры. Если верить сведениям, которые через какое-то время получил Б.И. Николаевский, Н.И. Бухарин, возвратившись с заседания, заявил своему знакомому: "Большинство было против; меньшевики будут ставить палки в колеса всей работе Коминтерна, но мы ничего не могли поделать с Ильичем, который влюблен в Мартова и хочет во что бы то ни стало помочь ему уехать за границу"28. Если учесть, что слова Бухарина о "влюбленности Ленина" были произнесены скорее всего в состоянии раздражения по поводу принятого решения, то остальное, безусловно, соответствует истине -- Мартов получил визу по настоянию Ленина. И на этот раз ленинская логика не была сложной -- она соответствовала переиначенной русской поговорке: "Дальше едешь -- тише будешь". Если Ленин считал нецелесообразным применять суровые репрессии против Мартова (состояние его здоровья почти неизбежно привело бы к быстрой гибели в застенке), то безопаснее для большевиков было его пребывание подальше от столицы России, тем более, что отъезд наиболее авторитетного оппонента за рубеж давал определенный политический выигрыш. Коминтерн готовился к съезду НСДПГ, и это был один из тех редких случаев, когда коммунисты, по словам самого Мартова, считали полезным "сходить в баню", чтобы предстать на Западе в опрятном виде29. Добавим, что Мартов как зарубежный представитель меньшевистской партии в значительно большей степени устраивал Ленина, чем Аксельрод, яростно ненавидевший новых российских властителей. Кроме того, как раз в это время заседал II конгресс Коминтерна, на котором с правом совещательного голоса присутствовала делегация НСДПГ, и в ней шли бурные дискуссии между сторонниками присоединения к Коминтерну и адептами более умеренной линии. Д.Ю. Далин свидетельствует, что он видел у заместителя наркома иностранных дел М.М. Литвинова заявление о выдаче заграничных паспортов с положительной резолюцией Ленина, а сам Литвинов разъяснил: "Ленин находит, что здесь вы много вредите; будет лучше, если вы окажетесь за границей. Там по крайней мере вы выступаете за признание советской власти"30.

Пока же Мартов продолжал проводить занятия со слушателями Социалистической академии общественных наук, действительным членом которой он был с 1919 г. Когда же в начале 1920 г. Мартов и Дан были избраны в Моссовет, Ленин издевательски написал председателю Совета Каменеву: "По-моему, вы должны загонять их практическими поручениями. Дан --санучастки, Мартов -- контроль за столовыми"31.

Именно на фоне легенд о "любви Ленина к Мартову" возникла фальшивая версия о том, что Ленин способствовал нелегальному выезду Мартова за границу, чтобы спасти его от чекистских репрессий. Эту версию о добром Ленине и его заблудшем друге Мартове использовал писатель Э.Г. Казакевич в рассказе "Враги", который он написал на закате хрущевской "оттепели". А. Твардовский, редактировавший "Новый мир", уклонился от его публикации32. Смелость проявил зять Хрущева А. Аджубей, поместивший его в "Известиях"33. При всей своей сусальности этот рассказ по-иному, чем раньше, "по-человечески" характеризовал меньшевистского лидера, что было немедленно отмечено русскими эмигрантами, особенно близкими к меньшевизму, к Мартову34.

Получив заграничный паспорт (выдачу его Абрамовичу затянули), Мартов отложил свой отъезд в связи с арестами меньшевиков в Москве и Харькове. И только убедившись, что большевики не собираются устраивать показательного процесса, покинул России в конце сентября. За гранией он жил с советским паспортом, формально оставаясь гражданином РСФСР и не исключая возможности возвращения на родину. Советские власти по-своему готовились к его возвращению: 15 августа 1921 г. председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский издал распоряжение о его розыске и аресте.