Роман Абинякин - Офицерский корпус Добровольческой армии: Социальный состав, мировоззрение 1917-1920 гг

На общеармейском же уровне к лету 1919 г. сложилось достаточно огульное разделение офицерства на собственно добровольцев и мобилизованных. Архивные материалы свидетельствуют, что в те дни вновь прибывающих встречали весьма настороженно и недоверчиво. В приказах о зачислении пополнений проводилась четкая грань между указанными категориями, причем пометка ставилась против каждой фамилии. [525] Там же. Ф. 39689. Оп. 1. Д. 12. Лл. 57, 63, 67, 70, 81, 112, 124, 138, 141, 148 об., 149, 162, 168, 176. Негласное игнорирование и бойкотирование продолжалось довольно долго, но могло и исчезнуть в случае проявления исключительной доблести или не менее ценной «верности полку» — при отказе от должности или от перевода в другую часть. [526] Мамонтов С. И. Указ. соч. С. 60.

Причина такой позиции кроется как в постоянной малочисленности армии, так и в чисто психологическом пренебрежении к «чужакам», которые не шли вместе с самого начала, [527] Деникин А. И. Вооруженные Силы Юга России. Ч. 1. С. 382, 385. а стали приходить только при успехах, да и то во многих случаях принудительно. «Кто не с нами, тот против нас, — кто против нас, тот против России, а потому…», [528] Эфрон С. Я. Указ. соч. С. 168. — их типичная логика. Примеры, когда «коренные» добровольцы, особенно в именных частях, выживали назначенных начальников из «посторонних» и выдвигали своих кандидатов, далеко не единичны. Кутепов, став командиром Корншювского полка, был встречен холодно и удержался только благодаря поддержке «старого корниловца» Скоблина. [529] Критский M. A. Указ. соч. С. 94. «Пришлый» полковник Д. Н. Сальников прокомандовал марковцами около трех месяцев и был снят с должности «из-за конфликта с личным составом». [530] Ларионов В. А. Указ. соч. С. 126–127; Очерк об участии 1-го Офицерского генерала Маркова полка во Втором Кубанском походе (автор не указ.)/Предисл., публ. и коммент. Р. Г. Гагкуева// Белая Гвардия -1999/2000 — № 3 — С.38. Наконец, дроздовцы отличались наибольшей нетерпимостью. Следующий после Дроздовского начдив его ясский противник генерал Асташов — прокомандовал ими всего три дня, так как «вокруг него образовалась такая густая атмосфера, что Ставка принуждена была срочно убрать его подальше». [531] ГАРФ Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 259. Л. 116. Командованию осталось лишь утвердить Витковского, назначенного самим Дроздовским. [532] Там же. Ф. Р-5895. Оп. 1. Д. 35. Л. 7. То же повторилось в 1920 г. с генерал-лейтенантом Н.К Келлером, быстро замененным выбранным самими дроздовцами генерал-майором Туркулом; то же происходило во всех «цветных» частях. [533] Росс Н. Г. Указ. соч. С. 77; Русская военная эмиграция 20-40-х годов: Документы и материалы/ Отв. сост. И. И. Басик. Т. 1. Кн. 2. — М.: Гея, 1998. С. 97. Фактически выжит 2-м Офицерским конным полком в 1919 г. был его командир полковник H. H. Чекотовский, да и сменивший его полковник А. Г. Шапрон-дю-Ларрэ не смог добиться подчинения и признания, и его тоже пришлось удалить. [534] Федюк В. П. Указ соч. С. 255.

Довольно неуклюжую попытку опровергнуть общеизвестную тогда кастовость первопоходников предпринял в эмиграции один из «старых дроздовцев» генерал-майор Н. Д. Неводовский. Своими аргументами о том, что «Деникин при назначениях руководствовался способностями людей», [535] Доброволец — 1936 — Февр. — № 1 — С. 3. он лишь подчеркнул несомненное с его точки зрения превосходство первых добровольцев.

Приведенные факты представляются не только и не столько проявлением бытовой агрессивной капризности, но симптомом лихорадочного складывания и насаждения внутридобровольческой иерархии как признака новой корпоративности, весьма отличной от староармейской. Данный процесс позволяет уверенно считать офицеров-добровольцев не обычным военным конгломератом, а особой социальной субгруппой.

Амбициозно-мессианское самовосприятие, тон которому задавали первопоходники, широко усваивалось офицерами пополнений, ибо было одним из непременных негласных условий приема в неформальную, но влиятельную иерархию. Поэтому нельзя не признать, что идейно-психологический облик строевых офицеров из пополнений отличался от стародобровольческого не столь радикально, как в том пытались уверять белые мемуаристы. В целом же развитие добровольческого мировоззрения не могло не сопровождаться эволюцией системы ценностей.

Прежде всего, в понимании офицеров-добровольцев свою значимость в виде главной общечеловеческой ценности теряла сама жизнь. Участие в Первой мировой войне и в борьбе на истребление, в которую сразу превратилась война Гражданская, вело к искажению представления о цене жизни человека вообще и собственной в частности. Именно обесценивание своей жизни наравне с вражеской является типичным для добровольцев в отличии от противника. Статистика самоубийств, далеко не всегда совершенных в безысходной боевой обстановке, приведена в предыдущей главе. Широкое распространение получили не лучшие староармейские традиции вроде «русской рулетки», часто приводившие к гибели офицеров. В приказах это отражалось формулировкой «нечаянно выстрелил себе в висок» или «убит случайным выстрелом». [536] РГВА Ф. 39689. Оп. 1. Д. 11. Л. 49. Впрочем, вторая формула применялась и для сокрытия нередкого применения оружия друг против друга; поводы были пустяковыми — случайная ревность, спор о женской красоте, нетерпимость к любому «неудобному», включая бредящего раненого, [537] Венус Г. Д. Указ. соч. С. 326–328; Мейснер Д. И. Указ. соч. С. 91, 113; Пылин Б. Указ. соч. С. 118. а то и просто «состояние запальчивости и раздражения благодаря опьянению». [538] РГВА Ф. 39720. Оп. 1. Д. 34. Л. 29.

Вместе с тем логика «человека с ружьем», присущая обоим фронтам Гражданской войны, в добровольческой среде находила меньшее реальное воплощение. Начальники могли пригрозить расстрелом и даже децимацией за неисполнение приказа, [539] Венус Г. Д. Указ. соч. С. 35; Савич Н. В. Указ. соч.//Москва — 1991 — № 11 — С. 35. но редко выполняли обещанное. Зато отношение к оружию — символу и средству борьбы поднималось от традиционного до культового. Командир, потерявший орудие и захвативший взамен семь у противника, все равно считал себя опозоренным и был готов застрелиться. [540] Туркул A. B. Указ. соч. С. 49. Первым требованием к рядовому офицеру было содержание винтовки в идеальном порядке. [541] Венус Г. Д. Указ. соч. С. 185. Возникало поверие о «счастливом» оружии, которое приносит удачу и возвращается к владельцу после его потери. [542] Мамонтов С. И. Указ. соч. С. 68–69.

Попутно рождался особый фатализм и усиливалась вера в специфические воинские приметы типа «предчувствия пули». [543] Богаевский А. П. 1918 год//Белое дело. Ледяной поход. — М.: Голос, 1993 С. 66–69.