Владимир Шишкин - Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках

Таким образом, в царствование Людовика XIII складывалось придворное общество, достаточно замкнутый аристократический мир, состоящий из потомственной придворной знати лучших домов Франции и вторгающейся в ее окружение аноблированной парламентской и бюрократической верхушки. Придворная знать особенно дорожила своими наследственными придворными постами, которые рассматривала как семейную собственность и которые позволяли ей соучаствовать в управлении страной. При всей очевидной социальной элитарности двора ближайшая свита короля — члены его дома — состояла главным образом из представителей среднего дворянства — надежной опоры монархии. Только в царствование Людовика XIV (1643-1715) многие представители этих фамилий займут место в корпусе герцогов-пэров и образуют единую социальную группу с высшей аристократией, что будет вершиной их внутрисословного продвижения в рамках эволюции toopa и его церемониала.

Эволюция королевского двора Франции конца XVI— первой трети XVII в. происходила вместе с креплением королевской власти. За внешней про-[145]стотой двора этой эпохи скрывалась его важная, все возрастающая роль главного социально-политического института Франции. Контроль за ним корона могла осуществить, только подчинив себе дворянство. Двор Бурбонов — Генриха IV и Людовика XIII, воссозданный организационно по образцу двора Генриха III Валуа, привлекший в свои ряды цвет французской аристократии и ставший средством ее управления, мог эффективно функционировать во многом благодаря дворцовому механизму — церемониалу, главной фигурой которого выпало стать уже королю-солнцу.[146]

«Когда болит сердце, страдает и все остальное; когда волнуется двор, это отражается на всем государстве», — писал кардинал Ришелье, главный министр Людовика XIII, сравнивая парижский двор с сердцем Франции, подчинить который он пытался все восемнадцать лет своего министерства. Спокойствие и благополучие страны, ее ведущая роль в Европе, по его мнению, напрямую зависели от поведения двора и собственного положения главного министра. Любая удачная попытка придворных интриганов отстранить кардинала от власти могла привести к повороту всего политического курса Франции. Поэтому Ришелье считал, что должен жестко пресекать даже малейшие проявления придворного недовольства, пользуясь неограниченным доверием короля и опираясь на своих помощников в королевском совете и сторонников при дворе — «кардиналистов», «креатур кардинала», как их называли современники.

Тридцатые годы XVII в. явились пиком противостояния Ришелье и дворянской оппозиции, когда едва ли не ежегодно министру приходилось сталкиваться c серьезными заговорами при дворе, подавлять дво-[149]рянские волнения на фронте и в провинциях, cледить за эмигрантскими лагерями Марии Медичи и Гастона Орлеанского, матери и брата короля. Резидент австрийского императора во Франции докладывал в Вену, описывая двор после бегства мятежных королевы-матери и герцога Орлеанского из страны (1631 г.): «Двор страдает от отсутствия первых сеньоров государства, которые находятся за границей, а принц де Конде и граф Суассонский пребывают в тайном неудовольствии, испытывая ненависть к креатурам кардинала. Двор переполнен шпионами, которые находятся повсюду, исполненные лжи, обмана, фальши и лицемерия».

Французский двор был инициатором и вдохновителем всех видов борьбы знати с короной, и поэтому главный удар Ришелье наносил именно по нему как центру оппозиции, пытаясь лишить силы этот очаг дворянского неповиновения, подчинить его королю. Мы попытаемся бросить взгляд на придворные партии и группировки, определив состав их участников, а также мотивы и цели оппозиции, способы борьбы и причины поражения мятежников.

К моменту прихода кардинала Ришелье к власти (1624 г.) французское общество оставалось политически поляризованным и религиозно разобщенным, что было наследием длительных гражданских потрясений предыдущей эпохи. В литературе того времени выделялись два главных противоположных политических лагеря, называемых «партиями», — «благочестивые» (dévots) и «добрые французы» (le bons français). Конечно, это были не партии в современном нам смысле политических организаций с четкими целями, задачами, программами, оргструктурой и партийным[150]членством, а скорее — рыхлые общественные объединения, объединявшие лиц высокого социального положения на основе определенных доктрин. Так, «благочестивые» являлись духовными и политическими преемниками Католической Лиги XVI в. и ее идеалов, получив свое название от сочинения св. Франсуа де Саля «Введение в благочестивую жизнь» (1607 г.), которое стало к тому же настоящей идеологической основой движения. Исполненные религиозного нетерпения, они требовали от короны отмены Нантского эдикта 1598 г., предоставляющего гугенотам политические свободы, захвата всех протестантских крепостей во Франции, союза с Папой и католическими державами, Испанией прежде всего, а также восстановления политических привилегий дворянства. Идеи «благочестивых» получили особенное распространение в дворянской среде, раздраженной растущим авторитаризмом королевской власти, которую представлял главный министр. Второе сословие использовало всякую возможность предъявлять короне свои претензии на участие в делах королевства, тем более что существовало оформленное идеологическое обоснование протеста.

Уже во второй половине 1620-х гг. партию «благочестивых» возглавили обе королевы Франции — мать и жена Людовика XIII Мария Медичи и Анна Австрийская, недовольные своим полным отстранением от всяких государственных дел и усилением влияния Ришелье, который не допускал их до власти и не считался с их мнением. Особенно была обижена королева-мать, так как своим возвышением кардинал был обязан только ее покровительству. Однако с первых же шагов Ришелье в качества главы королев-[151]ского совета ей стало ясно, что его политика, как внешняя, так и внутренняя, прямо противоположна ожидаемой. Испания была также заинтересована в победе при французском дворе партии «благочестивых», поскольку это бы отодвинуло вступление Франции в Тридцатилетнюю войну, где решалась судьба испанской гегемонии и единства католического мира. Анна Австрийская рассматривалась главной опорой испанцев во Франции. Огромную роль в распространении идей «благочестивых» играли иезуиты, под влиянием их находились обе королевы. Последние искали всевозможные пути давления на Людовика XIII, чтобы он сместил Ришелье и, изменив политический курс, разорвал бы связи с протестантскими государствами, вступил в вечный союз с Испанией и искоренил гугенотскую религию. Конечно, не все сторонники Марии Медичи и Анны Австрийской безоговорочно разделяли эту программу, многие относились к ней скептически в силу откровенной реакционности духовных идеологов «благочестивых», однако мирились с ними, рассчитывая на восстановление влияния на короля членов его семьи и последующие за этим личные выгоды.