Константин Сахаров - Чешские легионы в Сибири (Чешское предательство)

И вот, когда участь боя была уже решена, дальнейшее сопротивление становилось совершенно бесцельным, наши стрелки принимали и вели сдавшихся в плен, — и все неприятельские офицеры и солдаты были мрачны, усталы и подавлены. Вдруг два фендрика, чехи, вырвались из толпы пленных, кинулись к нашим офицерам с объятиями, с поклонами и попытками целовать руку. Они кричали что-то о своей дружбе, о своей горячей любви к России, о нежелании воевать. Все было ложью, — в их глазах стояло лишь опьянение страхом боя и радостью сохранения жизни.

Неправдою было мнение, будто чешские части, служившие в австрийской армии, сдавались добровольно и без боя. Они вели себя сообразно с тем, в чьих руках были. Вот другой случай. Против нашей дивизии на р. Стрыпе у дер. Гайворонки стоял чешский полк (насколько помню, 88 пехотный), держался крепко всю зиму 1915-16 г.г. и дрался с отличным упорством. Когда в мае наши полки после трехдневных боев переправились через Стрыпу и начали удлиненными пироксилиновыми зарядами рвать тридцать рядов колючей проволоки, — все чехи этого полка успели отступить в тыл своего расположения; мы взяли их пленными лишь несколько десятков. В тот же день и тем же ударом наша дивизия захватила у дер. Висьневчика на Стрыпе почти целиком 10-й гонведный венгерский полк. А ведь венгры были известны, как отличные солдаты. Тогда же мы все высказывали мысль, что рассказы о добровольной сдаче чешских частей — басни. Это была своего рода игра с двойным обеспечением: драться хорошо до победы своих, а в случае поражения или в трудную минуту — прикрыться славянским братством, чтобы и в плену не было плохо.

Несмотря на все хлопоты и интриги, на низкопоклонство чешских политиков типа Масарика и Бенеша, на влияние через Англию и Францию, русское правительство долго не позволяло дальнейших чешских формирований. Только вначале 1916 года чешская дружина была переформирована в чешский стрелковый полк, но все командные должности в нем были замещены русскими офицерами и командный язык был русский. Чем дольше затягивалась война, тем настроение в Петербурге становилось тревожнее, неувереннее, тем все больше и больше делалось ошибок под влиянием утомления и страха за исход войны. Именно вследствие этого и были разрешены летом 1916 г. дальнейшие чешские формирования, — полк развернули в бригаду.

Образованный заграницей чешский национальный совет через свое Московское отделение поднес русскому царю 22 ноября 1916 г. заверения в лояльности и верности. Надо заметить, что в те годы чешские деятели заграницей представляли свою цель в образовании самостоятельного богемского королевства с королем из иностранной династии, указывая на Дом Романовых.

А вот какое свидетельство находим у объективного швейцарского ученого: «Пражский бюргермейстер выражал императору Францу-Иосифу чувства верности и преданности неукоснительно при каждом успехе австрийского оружия. В январе 1917 года «Narodni Listi» писал… «Действия профессора Масарика грязнят честь чешской нации. Любовь всего чешского народа к династии и отечеству крепка и непоколебима. Все, кто заграницей говорит другое, лгуны и предатели. Мы решительно отрицаем, что такие люди имеют право говорить от нашего имени…»

«Депутаты Шмераль, Станек и Масталка подписали королю Карлу (15 февраля 1917 г.) прошение об его короновании в Праге чешской короной, причем они заверяли его в том, что «всегда будут стоят все за него и его преемников, всегда будут верно служить королю и отечеству.»

«…Во время мировой войны словаки-солдаты сражались храбро в австро-венгерской армии, а словаки-националисты держали в рейхстаге патриотические речи (как Юрыга 26 апреля и 9 декабря 1915 г.) о готовности их народа к жертве за венгерское отечество.» [5] Dr. Hugo Hassinger, Professor der Geographie an der Universitat Basel «Die Tschechoslowakei», стр. 312, 313, 477.

Когда в марте 1917 года неожиданно разразилась в Петербурге предательская революция, чехи быстро почувствовали родственную среду и перекрасились, стали ярыми республиканцами. От временного правительства (Милюков) они добились уже в марте 1917 г. согласия на формирования в России из военнопленных самостоятельной чешской армии. В августе их национальный совет выпустил заем в 20 миллионов франков для нужд армии и революции. В октябре генерал Духонин [6] Генерал-лейтенант Николай Николаевич Духонин был последним начальником штаба (ставки) верховного главнокомандующего в Могилеве, а после исчезновения Керенского заступил и место главнокомандующего. Оставался на своем посту до конца. После большевицкой революции, был арестован 3-го декабря 1918 г. прапорщиком Крыленко (новым главковерхом). Большевики-матросы в тот же вечер вытащили генерала Духонина из вагона и зверски убили его. подписал приказ о формировании чехословацкого трехдивизионного корпуса.

Но события шли катастрофическим ходом. Наступала расплата. Октябрьская революция, большевицкий переворот с его лозунгом — прекращение войны и заключение мира. Духонин был убит в Могилеве большевиками, Русская армия разваливалась. Положение чехов-военнопленных стало снова под вопросом.

После революции, весной 1917 года, поспешил в Россию Масарик, — который подробно описывает это в своей книге «Die Weltrevolution», не скрывая, что в Россию императорскую он ехать побаивался. Причина лежит, понятно, не в том, что утверждает Масарик, эта одна из самых знаменитых фигур современности — по своей изворотливости и по умению делать самые грязные дела с благочестивым видом. Книги людей, подобных Масарику, представляют для массы тем большую опасность, что написаны они человеком, обладающим эрудицией и начитанностью; в этих книгах ложь перепутана с правдой во всех случаях, когда это удобно или выгодно автору.

Масарик по приезде в Россию связался, во-первых, со всеми «вождями» революции, которые, по его собственному свидетельству, были ему очень близки; а далее он поступил всецело в распоряжение французской миссии в России. В своей книге Масарик роняет характерную фразу: [7] T. G. Masaryk, «Die Weltrevolution», стр. 200. «Мы (т. е. чехо-словацкий корпус) были автономной армией, но в то же время были и составной частью французской армии; мы зависели в денежном отношении от Франции и от Антанты.»

Чехо-словацкий корпус осенью 1917 года сосредотачивается на Украине. Сначала чехи ведут переговоры с украинским правительством, но потом делают вольт, и Масарик самолично договаривается с большевицким главнокомандующим Муравьевым [8] Муравьев, бывший офицер императорской полиции, занял у большевиков осенью 1917 г. пост главнокомандующего в Малороссии. Оттуда он был назначен на Волжский фронт также командовать армией, но возбудил в большевиках подозрение и был застрелен в затылок комиссаром. , причем между ними устанавливается известная близость. Масарик допускает в чешские полки большевицких агитаторов, результатом чего происходит вполне понятная частичная большевизация чехов.