Сергей Платонов - Под шапкой Мономаха

В 1916 году С.Ф. Платонов достиг предельного срока государственной службы, дающего право на получение пенсии. Имея литературный доход, он решил выйти в отставку, чтобы посвятить досуг научной работе и путешествиям, которые очень любил. Раньше, в составе экскурсий или самостоятельно, он бывал в Западной Европе, много ездил по России: от Соловецких островов до Батума и Южного Урала. Теперь его манила красота Сибири.

В апреле 1917 года С.Ф. Платонов дополнил общий курс истории России, который читал в Петербургском университете, характеристикой царствования Николая II и довел изложение до образования Временного правительства. Ученый сочувствовал обновлению политической жизни России [274]Летом, оставив за собой небольшое число лекций в Петроградском университете, С.Ф. Платонов стал частным лицом. Однако его планам не суждено было осуществиться. Революционные события 1917 года, сопровождавшиеся коренной ломкой старого строя, вернули историка в число каждодневных работников.

Поиск исторических материалов был составной частью исследовательской работы С.Ф. Платонова. В археографической комиссии он издавал древние документы, а в Русском историческом обществе обсуждал меры по сохранению архивов на местах. Накануне революции ученый руководил работой по научному описанию Архива Министерства народного просвещения. Закономерным итогом этой деятельности стало избрание С.Ф. Платонова весной 1918 года в Межведомственную комиссию по охране и устройству архивов упраздненных учреждений, возглавляемую Давидом Борисовичем Рязановым [275]. Широко образованный человек, Д.Б. Рязанов собрал вокруг себя известных петроградских архивистов И.А. Блинова, И.А. Бычкова, С.А. Венгерова, В.Г. Дружинина, А.С. Лаппо-Данилевского и других. Постепенно комиссия преобразовалась в Главное управление архивным делом (Главархив), в котором С.Ф. Платонов был избран заместителем председателя [276]. С переездом Главного управления в Москву историк встал во главе Петроградского отделения Главархива. С.Ф. Платонову казалось, что он получит возможность широкой научно-организационной работы, имевшей целью сберечь культурное наследие, чтобы не прервались основы связи времен в жизни народа [277].

Работы было много. Шла сплошная реорганизация архивов в связи с образованием Единого государственного архивного фонда. Требовалось наладить нормальное функционирование хранилищ, а порой просто спасать документы от бессмысленного уничтожения. В Главархиве С.Ф. Платонов работал ежедневно, часто задерживался сверх обычного времени. На рубеже 1918–1919 годов его избрали председателем Археографической комиссии и Комитета попечительства о русской иконописи. Вместе с тем он являлся директором Археологического института, где председательствовал в Совете и правлении, а также вел вечерние занятия со студентами. Не прекратил С.Ф. Платонов и чтение лекций в Петроградском университете [278]. Его избрание в апреле 1920 года действительным членом Российской Академии наук по Отделению исторических наук и филологии стало закономерным признанием организаторских способностей и научных заслуг ученого [279].

Трудности гражданской войны и хозяйственная разруха не прошли мимо С.Ф. Платонова. Его многочисленная семья (он имел сына и пять дочерей) в полной мере ощутила на себе все испытания и лишения, выпавшие на долю российского общества. «Все-таки предпочтительнее страдать в годину народного бедствия, а не быть сытым и довольным, когда другие мрут и голодают», – писал С.Ф. Платонов в 1919 году [280]. Вместе с тем его затронули некоторые меры, применявшиеся в те годы к «обеспеченным слоям». В экономически тяжелое время придравшись к большому числу постов, которые занимал С.Ф. Платонов, ему отказались платить жалованье в Главархиве. Обвинение в стяжательстве было несправедливо, а потому особенно обидно для ученого, потерявшего в революцию весь свой достаток, созданный исключительно его трудами. «При этих условиях, материально и морально для меня неприемлемых, – писал историк Д.Б. Рязанову, – я не имею охоты и на деле не могу предлагать кому бы то ни было даровой свой труд… Прошу Вас снисходительно отнестись ко мне, если я… освобожу от Главархива достаточное количество времени для платной учено-литературной работы и буду проводить дома за своим столом те ежедневные утренние часы, которые до сих пор я очень аккуратно отдавал Главархиву» [281]. В такой обстановке начиналась работа над монографией о Борисе Годунове, которая была опубликована в 1921 году.

Воспитанник Ивана IV, боярин Борис Годунов стал продолжателем его политики сначала как правитель государства, а затем как царь, избранный на престол Земским собором после пресечения династии Рюриковичей. В период острого политического и социального кризиса он был оклеветан врагами и «перешел в потомство с запятнанной репутацией». Задача, стоявшая перед историком, состояла в том, чтобы показать недостоверность обвинений, обнаружить их мотивы и дать обоснованное представление о деятельности Бориса, которого он считал не только «талантливым политиком и администратором», но «гуманным и просвещенным человеком» [282]. Основную смысловую нагрузку несет последняя глава книги, где автор говорит о «трагедии Бориса». Он ясно показал роковое сплетение обстоятельств, во власти которых очутился Годунов после воцарения. Читатель даже не замечает, что это автор, а не он сам делает вывод, что «Борис умирал, истомленный не борьбою с собственной совестью, на которой не лежало (по мерке того века) никаких особых грехов и преступлений, а борьбою с тяжелейшими условиями его государственной работы» [283]. Деятельность Годунова проходила в условиях, когда «средние классы» общества, интересы которых, по мнению С.Ф. Платонова, он выражал, еще не овладели положением, что и предопределило трудности в его деятельности и погубило его семью. Рецензенты отметили остроту и силу изложения, делавшие книгу «молодой и волнующей» [284]. Также была отмечена» моральная аналогия мерзостей Смутного времени с мерзостями Великой революции [285]. Между тем глава школы «историков-марксистов» М.Н. Покровский упрекнул С.Ф. Платонова за крайний индивидуализм в трактовке исторических событий, в которой он не нашел «классового подхода» [286].

Общая атмосфера в стране менялась. Центральные органы новой власти мешали нормальной работе научных организаций: их штаты сокращались, ограничивалось финансирование. Составной частью официальной политики стало недоверие к старым специалистам. Напряженные служебные отношения сложились в 1920-е годы между С.Ф. Платоновым и М.Н. Покровским, руководителем Центрального архива РСФСР (Центрархив), который сменил Д.Б. Рязанова в Наркомпросе [287]. Обнаружив незначительное служебное упущение, центр настоял на пересмотре личного состава Петроградского отделения. Большинство сотрудников, с которыми С.Ф. Платонов начинал работу, были уволены «вследствие обременения занятиями в других советских учреждениях» [288]. Не дожидаясь своей очереди, историк в мае 1923 года подал прошение об освобождении от должности.