Люсьен Мюссе - Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна

Подобно болгарам, русские, еще будучи язычниками, смогли добиться международного признания, которое означал формальный договор с Константинополем: Лев VI заключил его с ними после 911 года. Однако, как и повсеместно, истинная консолидация пришла лишь с принятием христианства. Первые, плохо известные нам шаги были сделаны заботами знаменитого византийского патриарха Фотия уже около 866 г., во времена Аскольда и Дира. Однако гибель этой первой группы варягов в Киеве почти на век отодвинула прибытие настоящих миссионеров. Около 944 г. в Киеве существовала церковь, предназначавшаяся для обладавшего некоторым значением христианского меньшинства, особенно купцов, имевших связи с Константинополем. В 955 или, скорее, 957 г., Ольга (Helga), вдова великого князя Игоря (Ingvar) приехала в Константинополь, чтобы принять крещение, и вернулась в Киев с небольшой группой духовенства. Призванным ею западным миссионерам, следовавшим через Польшу или Богемию, удалось добраться до самой Руси, чтобы начать конкурировать с более удачливыми греками, впрочем, без большого успеха. Однако сын Ольги, Святослав, остался язычником. В 988 г. его сын Владимир, после некоторого периода, когда он, несомненно, под влиянием новоприбывших варягов, исповедовал воинствующее язычество, определил всеобщее обращение своего народа: по примеру своего князя, киевляне приняли крещение в водах Днепра. Вскоре, несмотря на некоторое сопротивление язычества на Севере и, особенно, на северо-востоке, вблизи Ростова, Суздаля и Мурома, этому образцу последовала остальная Русь. Тут же были организованы семь епархий (место крещения Владимира спорно. Знаменитое летописное повествование о колебаниях Владимира между христианством, иудаизмом и исламом кажется довольно сомнительным. На пять епархий на территории Украины (Киев, Владимир Волынский, Туров, Чернигов, Белгород) приходилась одна на севере (Новгород) и одна на северо-востоке (Ростов)). Русь безоговорочно примкнула к Константинопольской церкви и греко-славянской культуре, сформированной в Болгарской империи. Со всей возможной быстротой она получила местное духовенство: с 1051 г. церковью управлял митрополит Киевский Иларион, русский по происхождению. Найдя выражение в кириллической письменности, славянская культура с удивительной скоростью распространилась в северном направлении, о чем свидетельствуют многочисленные археологические находки. Так Русь приготовилась к своей исторической роли наследницы Византии, что должно было столь глубоко отделить ее от славян Запада. Варяжская Русь полностью утратила свою роль только около 1050 года. Уже в полностью христианскую эпоху, в начале правления Ярослава Мудрого, почти повторилась история языческих князей X века. Ярослав добился успеха в продолжительной войне за право наследования (1015–1036) только благодаря массированному привлечению варягов и союзу с королем Швеции; он воспроизвел традиционные направления варяго-русской экспансии, послав в 1043 г. своего сына в последний поход на Константинополь, а около 1040 г. санкционировав последнюю крупную экспедицию в мусульманскую Азию. После этих финальных аккордов Русь, дружественная и, в общем, союзная Византии, занялась главным образом непосредственными соседями, своим внутренним развитием и династическими спорами, в согласии с наиболее привычной и для остальных славянских народов линией поведения.

После мощных миграционных толчков в период поздней античности в VI–VIII вв. для Скандинавии настала нора упадка и изоляции. Человеческие ресурсы были истощены; для того чтобы сформировать новые полчища, требовалась передышка. Однако эта пауза не была бесплодной; она создала, главным образом на балтийских склонах, блистательную аристократическую культуру, «цивилизацию Вендель»40, специфической чертой которой были удивительные захоронения в кораблях, что подчеркивает ее одновременно военный и морской характер. Фасад, обращенный к Атлантике, оставался более бедным, более раздробленным и не имел культурного очага.

Север добился своего отделения от континентальной Германии, чтобы развиваться на свой лад. Однако контакты с внешним миром отнюдь не прекратились: Швеция периода Вендель поддерживала связи с меровингской Галлией, восточной Англией, даже с Востоком; Норвегия вела кое-какой товарообмен с кельтским Западом. К концу этого периода фризская торговля соткала в Скандинавии сеть довольно прочных отношений. Но поскольку все эти контакты носили исключительно мирный характер, то и в историографии того времени им не уделяется никакого внимания. Если не считать одного незначительного эпизода, миссии св. Виллиброрда в Данию около 700 г., Запад Скандинавией совершенно не интересовался.

Однако в VI в. дважды имели место датские экспедиции во Фрисландию. Около 520 г. св. Григорий Турский отмечает нападение на франкскую территорию, совершенное датским королем Хлохилаихом (Hugleikr); Теодориху из династии Меровингов удалось вырвать у пиратов большую часть их добычи. Как выясняется, герой этого происшествия появляется снова, под именем Хигелак (Hygelac), в качестве одного из главных действующих лиц английского эпоса о Беовульфе. Полвека спустя, около 574 г., Венанций Фортунат41 сообщает о поражении отряда датчан, саксонцев и ютов от франков во Фрисландии. Из-за незнания контекста эти экспедиции остаются окутанными тайной. В УПв. молчание ничем не нарушается; правда, источники, относящиеся к крайнему северу франкского королевства, в этот период весьма скудны.

Для того чтобы составить общую картину скандинавского общества на момент начала эры викингов приблизительно в VIII в., необходимо полагаться, в большей степени, не на традиционные повествования саг, а на археологию и историю государственных институтов.

О создании политического портрета речь не идет. В этом крестьянском обществе, которым правила аристократия, сельская и в то же время военная, понятию государства почти не было места, однако в некоторых областях имелись королевские династии, власть которых освящалась религией. Регионализм был чрезвычайно силен, однако уже ясно вырисовывалось представление о трех скандинавских народностях. Дания рождается, определенно в VI в., из союза полуостровных ютов (по крайней мере тех, которые не переселились в Англию в V веке) и датчан с островов и полуострова Сконе. В Швеции происходит объединение двух народов, свеев на севере и гетов на юге, вокруг экономического и религиозного центра на берегах оз. Меларен (Готландцы, даже будучи участниками этого союза, долгое время держались особняком, проводя на восточных берегах Балтики собственные торговые и военные операции). Под общим названием «Северный путь» (Nordhrvegr) начинается сплочение Норвегии, в которой различные очаги активности по-прежнему разделены большими расстояниями. Правящий класс состоит в основном из богатых сельских собственников, глав своего рода и округа, жителей которого они возглавляли на сходе (тинге) и вели на войну на суше и на море. Считаясь равными между собой, они признавали за королями главенство, впрочем, лишенное значительных практических последствий. Обычно они являлись жрецами местных святилищ. В их резиденциях имелись залы, просторные деревянные помещения прямоугольной формы с очагом в центре; там такой вождь восседал на своего рода троне, принимал гостей на пирах или попойках; кроме того, он руководил разработкой своих земель с помощью рабочей силы, частично рабской. В случае войны на море вождь и его люди совместно строили и оснащали один или несколько кораблей, которые участвовали в военных действиях под его командованием (Однако жесткая организация военного ополчения (ледуш), безусловно, появилась только на завершающем этапе эры викингов). В некоторых областях умершего вождя помещали в один из таких кораблей, который вытаскивали на землю, а затем насыпали над ним курган; иногда на пути в мир иной своего господина сопровождали многочисленные рабы (Этот обычай засвидетельствован в окрестностях озера Меларен и у норвежской династии Вестфола (происхождение которой считается шведским); в Дании он был единственным. Ахмед ибн Фадлан (11) описывает его у волжских варягов в X веке).