Люсьен Мюссе - Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна

Благодаря викингам почти всю северо-западную Европу завоевал новый декоративный стиль. Галлия внесла в него свой вклад, предоставив несколько элементов растительного орнамента (листья аканта), а Ирландия дала ему концепцию анималистического орнамента и плетеного узора, а также некоторые техники (эмалированная бронза). Между Англией и Скандинавией наблюдается настоящий художественный симбиоз, который просуществовал в течение полутора веков и был отмечен непрерывным взаимодействием. Декоративные стили X и XI вв., которые археологи связывают с Йеллингом, Рингерике и Урнесом, являются общими для обоих берегов Северного моря. Это единение существовало, не зная политических угроз, до того момента, когда Вильгельм Завоеватель силой вырвал из него Англию, чтобы присоединить ее к формирующемуся романскому миру. На севере Области датского права оно сохранялось еще некоторое время: его эпизодические проявления можно обнаружить до начала XII века.

Зато Нормандия, скорее всего, никогда не принадлежала к этой среде: все те элементы, которые можно возвести к истокам ее примечательного художественного ренессанса XI в., являются либо заимствованиями из каролингской традиции, либо спонтанными новшествами; в них мы не ощущаем ничего подлинно скандинавского. Началом этого взаимного оплодотворения Англии и Скандинавии стал в высшей степени знаменательный момент: около 960 г., чтобы отметить свое обращение в христианство, датский король Харальд Синезубый устанавливает в Иеллинге огромный рунический камень, обладающий типичными англосаксонскими стилистическими чертами. Своей вершины это явление достигло в империи Кнута Великого и, безусловно, особенно нравилось этому проницательному правителю. Оно и представляет собой наиболее однозначно позитивный аспект эры викингов. Парадоксально, смертный приговор ему был вынесен грубым вторжением других, более изменившихся, сыновей скандинавских завоевателей — рыцарей герцога Вильгельма Незаконнорожденного (Завоевателя).

Наиболее развитой отраслью коммерческой деятельности викингов наверняка являлась работорговля. Несмотря на то, что в момент, когда каролингская империя находилась в зените, этот вид торговли был почти оттеснен за славянские и мусульманские границы, теперь он снова переживал примечательный подъем, еще мало изученный. Людей викинги захватывали во всех странах, которые посещали, но, может быть, особенно, в кельтском мире: раб-ирландец является классическим персонажем исландских саг, относящихся к эпохе колонизации, и доля этих невольных переселенцев была достаточно значительной, чтобы заметным образом видоизменить физический тип исландцев. В самой Скандинавии первые миссионеры в IX в. обнаружили множество христиан-рабов в Хедебю и Бирке; приблизительно в конце X в. ярмарка в Бренньяре недалеко от современного Гетеборга была достаточно оживленным невольничьим рынком. На Руси основным занятием варягов, которых встретил на средней Волге около 922 г. мусульманин Ахмед ибн Фадлан, по-видимому, была работорговля. Наконец, в Галлии норманны снова ввели, хотя и в скромном масштабе, домашнее рабовладение, и около тысячного года в Руане некоторое время существовал свой рынок рабов, на котором продавались ирландцы и фламандцы. В морях, омывающих Англию, захват и продажа людей оставались доходным занятием до того момента, пока вмешательство Ланфранка95 не привело к ее запрету Вильгельмом Завоевателем.

Норманны всегда начинали с облавы на людей; некоторое количество они продавали прямо на месте за выкуп: так, в 841 г. 68 пленников, взятых на Сене, были проданы монахам Сен-Дени. Лучшие экземпляры содержались во временных лагерях — как жители Нанта на острове Нуармутье в 843 г. — а затем увозились либо на какой-то перевалочный рынок, либо прямо в Скандинавию. В качестве примера первой участи можно привести ирландца Мориута, захваченного в последней четверти X в., проданного в Корбридже в Северной Англии, снова захваченного другими викингами и купленного в Гамбурге или Хедебю, прежде чем очутиться в Руане, где он встретил свою бывшую невесту, выставленную для продажи на городском рынке; или епископа Се Адалельма, взятого в плен около 885 г., проданного за рубежом, и в конце концов выкупленного и возвращенного в Сен-Валери-сюр-Сомм. Иллюстрацией второй участи служит виконтесса Лиможа Эмма, захваченная на вандейском побережье около тысячного года и выкупленная через три года благодаря вмешательству герцога Нормандии Ричарда II.

Оставив в стороне работорговлю, можно задаться вопросом, хорошо ли подтверждаются текстами те способности к торговле, которые мы щедро приписываем викингам? То, что мы знаем точнее всего, практически сводится к операциям по сбыту добычи: в Руане, например, продавалось награбленное в Англии. Медлительность, с которой в Скандинавию проникали деньги, также вызывает скептические размышления: если бы викинги были прирожденными торговцами, то скоро осознали бы их удобство и не переплавляли бы их систематически на слитки, кольца и украшения. Во всяком случае за морем викинги торговали почти исключительно с непрофессионалами. Иногда, например, в Хасселте в 882 г., они устраивают засаду, чтобы убить купцов и завладеть их богатствами. В IX и X вв. в скандинавском мире встречались очень активные торговцы, особенно на русских маршрутах и в крупных морских портах, но эти люди отнюдь не все были скандинавами или, во всяком случае, не принадлежали к тому же социальному слою, что и настоящие викинги.

У нас нет оснований сомневаться в том, что первый же удар оказался гибельным для западной торговли. Что делали бы на Сене, находящейся под контролем викингов, купеческие флотилии, о присутствии которых там упоминается в 841 г., накануне их появления? Явный упадок наблюдается, начиная с 860–870 гг., во Фрисландии, главном центре обмена товарами с удаленными странами. Однако в течение X в. повсюду наметилось пробуждение: задолго до тысячного года Руан снова превратился в крупный порт, а Тилу досталась большая часть до тех пор невостребованного наследия, остававшегося после разрушения Дорестада. Начиная с поколения св. Дунстана, стала активно возрождаться франко-английская торговля, по- видимому, утратившая свое значение в эпоху Альфреда Великого. По большому счету, вторжение викингов имело однозначно положительные экономические последствия. Оно обеспечило единство новому пространству, раскинувшемуся от Атлантики до Туркестана, охватывая Британские острова, Скандинавию и Русь. Когда же после начальной фазы бесхозяйственности и тезаврации скандинавы осознали значение драгоценных металлов в торговой экономике, их деятельность привела к значительному увеличению металлической наличности в Северной Европе, а следовательно, подготовила ее взлет.