Ричард Пайпс - Коммунизм

Террора не избежала и Красная армия: из пяти маршалов трое были «ликвидированы», из пятнадцати генералов армии погибли тринадцать, из девяти адмиралов уцелел только один. Жертвами расправ стали многие иностранные коммунисты, которым Советский Союз предоставил политическое убежище. Чудовищные потери понесло духовенство: в 1937-38 годах 165 200 священнослужителей были арестованы за исполнение своих церковных обязанностей, 106 800 из них были расстреляны [17] 17. The New York Times, August 15, 2000, p. A7. . Почти все объекты религиозного культа были закрыты.

Машина террора не щадила и своих водителей. Николай Ежов, сталинский Гиммлер, руководивший массовыми убийствами в 1936-38 годах в качестве главы НКВД, по какой-то причине впал в немилость у своего хозяина. Сталин снял его с должности, арестовал и швырнул в кровавую мясорубку.

Простые люди попадали в тюрьму и исчезали за случайное высказывание или по доносу личных врагов. Патологический страх и подозрительность охватили все население, не были исключением и высшие функционеры. Так, Николай Булганин, служивший при Сталине заместителем главы правительства, рассказывал Никите Хрущеву, что иногда человека приглашают к Сталину как друга, «а когда сидит рядом со Сталиным, он не знает, где окажется потом — дома или в тюрьме». Андрей Громыко, министр иностранных дел и верный помощник Сталина, рассказывал, что при Сталине два или больше членов политбюро никогда не ездили в одной машине из опасения, что их заподозрят в заговоре. Страх и подозрительность пережили Сталина, став неотъемлемой частью системы. Михаил Горбачев, последний советский лидер, вспоминал, что когда он пригласил своего наставника и соседа Юрия Андропова, в то время возглавлявшего КГБ, на обед, Андропов посоветовал ему для его же блага отказаться от этой затеи — «иначе начнутся досужие разговоры о том, кто, где, что и почему сказал».

Согласно данным из секретных архивов, открытых после распада Советского Союза (которые многие специалисты считают заниженными), в 1937 и 1938 годах, когда Большой Террор достиг своего пика, органы безопасности задержали за так называемую «антисоветскую деятельность» 1 548 366 человек, из которых 681 692 были расстреляны. В среднем 1 000 казней в день. Большинство оставшихся в живых оказались в лагерях [18] 18. Р. Г. Пихоя , Советский Союз: История власти, 1945–1991 (Москва, 1998), с. 140. . (Для сравнения: царский режим между 1825 и 1910 годами казнил за политические преступления 3 932 человека.) В 1941 году, когда Германия напала на Советский Союз, в лагерях ГУЛАГа содержалось 2 350 000 человек или 1,4 процента населения страны [19] 19. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960 (Москва, 1998), с. 48. . Заключенные-рабы выполняли важные хозяйственные функции, их использовали на больших стройках, они валили лес на крайнем Севере. Никто из ответственных за эти преступления против ни в чем не повинных людей не был предан суду после распада СССР они не были даже разоблачены, не подверглись моральному осуждению и продолжали жить нормальной жизнью.

Переписи населения показали, что между 1932 и 1939 годами — иными словами, после коллективизации, но до начала второй мировой войны — население Советского Союза сократилось на 9-10 миллионов человек [20] 20. Nove, Economic History, 180. .

Эта разрушительная оргия не поддается разумному объяснению. Мрачный анекдот рассказывает о новом заключенном, прибывшем в лагерь. На вопрос, сколько лет он получил, отвечает: «Двадцать пять». — «За что?». — «Ни за что». «Так не бывает, — говорят ему. — Ни за что дают десять лет».

Если кто-нибудь станет недоумевать, как это какое бы то ни было правительство могло нанести такой ущерб собственному народу, следует иметь в виду, что для революционеров-коммунистов, как в России, так и в других странах, человеческие существа в том виде, какими они родились, представляли собой лишь пародию на то, какими они могли и должны были стать. Этот взгляд глубоко укоренен в марксизме. Маркс писал, что

…нынешнее поколение напоминает тех евреев, которых Моисей вел через пустыню. Оно должно не только завоевать новый мир, но и сойти со сцены, чтобы дать место людям, созревшим для нового мира [21] 21. Карл Маркс , Классовая борьба во Франции (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 7), с. 80. .

Хотя ни Маркс, ни Энгельс не призывали своих последователей к массовым убийствам, они были готовы пожертвовать живущими поколениями ради еще не родившихся.

И с их точки зрения действительно было ради чего, потому что «новый человек» при коммунизме не будет похож на любое дотоле известное существо. Вот как в книге Литература и революция рисует портрет этого человека Троцкий:

Человек примется, наконец, всерьез гармонизировать себя самого… Он захочет овладеть полубессознательными, а затем и бессознательными процессами в собственном организме: дыханием, кровообращением, пищеварением, оплодотворением — и, в необходимых пределах, подчинит их контролю разума и воли… Человеческий род, застывший homo sapiens, снова поступит в радикальную переработку и станет — под собственными пальцами — объектом сложнейших методов искусственного отбора и психофизической тренировки… Человек поставит себе целью… создать более высокий общественно-биологический тип, если угодно — сверхчеловека… Человек станет несравненно сильнее, умнее, тоньше. Его тело — гармоничнее, движения ритмичнее, голос музыкальнее… Средний человеческий тип поднимется до уровня Аристотеля, Гёте, Маркса. Над этим кряжем будут подниматься новые вершины.

Разве ради такого идеала не стоило пожертвовать жалкими созданиями, населяющими разлагающийся мир? Под таким углом зрения нынешнее человечество — не что иное, как отбросы и отходы обреченного мира, и уничтожение его вовсе не противопоказано.

Беспрецедентное уничтожение человеческих жизней сопровождалось решительным наступлением на свободу слова, что было призвано создать иллюзию полного единства: вместе с уничтожением и заточением тел, отнимались и умы. Сам Ленин не проявлял ни малейшего уважения к взглядам, отличавшимся от его собственных; его первый же декрет после прихода к власти требовал закрытия всех небольшевистских органов печати. Он не был еще в силах осуществить эту меру, но летом 1918 года он закрыл не только все независимые газеты, но и всю непартийную периодическую печать. В 1922 году он учредил центральное учреждение цензуры, получившее название Главлит. Ничто не могло появиться в печати или на сцене без его разрешения.

Тем не менее, в 1920-е годы некоторая интеллектуальная свобода еще допускалась. Ранняя советская цензура, подобно царской, была по своей природе отрицающей, иными словами, она устанавливала, что нельзя печатать, но не пыталась указывать авторам, что им следует писать. В 1930-е годы политика изменилась: цензура стала утверждающей в том смысле, что стала указывать авторам, что и как им следует писать. Вся негативная информация о стране подавлялась — если только властям не требовалось предать гласности какую-то ее часть. Поездки за границу были ограничены и разрешались только официальным лицам, для простых граждан любые контакты с иностранцами были чреваты риском попасть под подозрение в шпионаже. Иностранные газеты, за исключением прокоммунистических, не продавались.